Заклинатели теней
Шрифт:
– Против? – Элен нахмурила брови. – Мы не виделись девять лет! Ты просто мерзавец, Вэдден Эллоу! Да ты хоть представляешь, как я была рада, узнав, что ты здесь – в Темных землях?!
Шутливый тон не вязался со словами. Я скорчил недовольную гримасу и отвел взгляд. Подобные перепалки были в прошлом. Опасные, откровенные, переполненные сочащейся патокой и желчью. Сперва, Элен только оттачивала мастерство, покусывала нежным ядовитым жалом, играла со словами, пересыпала их, словно монетки, что подали со звоном на пол. Она не умела останавливаться. Я часто обижал ее грубыми отповедями, не понимая, как следует парировать в этой войне двойных смыслов. Лишь со временем научился уклоняться
– Все это, конечно, замечательно. А теперь, будь так любезна, я хочу отдохнуть с дороги.
– Все уже готово, – девушка вновь улыбнулась, и указала на слугу – Брунс проводит тебя до комнаты, а если что-то понадобится – спрашивай у горничной.
– Благодарю, – без тени благодарности в голосе сказал я.
Каблуки вновь звонко зацокали по ступеням, хозяйка дома скрылась за какой-то дверью, а мне спустя всего минуту предстал самый распрекрасный в мире вид.
– О, да! О, да!!! Да-да-да! – страстно воскликнул я и бросился в горячие объятия пышущей ароматным паром ванны.
Замок щелкнул за спиной, потная мятая одежда беспорядочно полетела на пол, а зеркало в углу выхватило отражение смуглого, заросшего в дороге грязью и щетиной мужчины средних лет. В прошлом месяце я отпустил во тьму тридцать седьмой год жизни, даже не подозревая, что все это несерьезное время само мирозданье готовило для моей потрепанной дорогой тушки чудесный сюрприз. Мягкая постель, вкусная горячая еда и сладкое игристое вино оказались чудесным извинением от судьбы за шрамы на плечах от когтей химер, за редкую седину в черных волосах, за след от перелома на ноге.
Весь оставшийся день я предавался порочному безделью. Служанка носилась по мелким поручениям, то стирая, то выглаживая одежду, начищая сапоги, выгребая стеклянную крошку из саквояжа. Большая часть хрупкой лабораторной посуды путешествие не пережила, но записи и зачарованная колба с мутным веществом остались целы. Не пострадала и пачка писем, врученная посыльным на одном из постоялых дворов. Здесь же лежало приглашение от Элен Данора (в девичестве Элен Гардиан) в ее родовое именье на съезд магистров темной магии. Со следующего дня поместье превратится в змеиный рай. Научные споры, личные обиды, мерзкие шепотки за спиной… обожаю! Официальная часть меня мало интересовала. Я приехал, чтобы повидаться со старыми друзьями.
В конце концов, мне наскучило гонять девочку-служку по ступеням. Элен была занята подготовкой к приему остальных гостей, а ее супруга не удалось повидать вовсе. Слуг в доме оказалось на удивление мало, они напряженно косились на меня исподлобья и пытались найти себе занятие где-нибудь подальше. Алый уголек солнца давно угас за горизонтом, в сгущающихся тенях дом казался еще старше, трещины словно морщины окутывали толстые стены. В теплом свете волшебных светлячков мне виделся отблеск факелов старинного замка.
Я заперся в комнате и рухнул на мягкую кровать. Глухой стук в висках отдавался дрожью по телу, плоть самовольно отбивалось от снов. Снова и снова строчки письма пробегали перед глазами, и уверенный, но устало-размашистый почерк Дитера Данора опять заполнял собой мелькающие в воображении пробелы.
«Ты можешь остаться с нами, в поместье Гардиан, для тебя всегда найдется здесь место».
Я долго разглаживал пальцами бумагу, думал, стоит ли отвечать. Брался за чернила несколько раз, марал руки, выбрасывал комки невнятных мыслей. Я не писал им четыре года, и не получал никаких вестей. Там, в
***
К завтраку я опоздал. В обеденном зале за длинным, усеянным крошками и обкусанными кусками моркови столом сидел Дитер Данора. На минуту он поднял глаза на меня, коротко поздоровался и вновь занялся чтением какого-то свитка. «Ты тоже мне не нравишься, выскочка» – с раздражением подумал я и обернулся в поисках хоть кого-то полезного. Но все слуги оказались заняты. Они панически мотались по сторонам, выслушивая приказы новых гостей, успевших наводнить дом за одно утро, поэтому обслуживать пришлось себя самому. Поленившись идти на кухню, я сотворил небольшое заклятье. Оставалось только сидеть и блаженно щуриться в ожидании готового блюда.
Дитер оторвался от своего чтива и сделал глоток из медного бокала. Темноволосый, черноглазый парень, совсем молодой с виду, он был младше меня всего на шесть лет.
– Так и собираешься щеголять в этих восточных шмотках? – вдруг спросил он, даже не поднимая глаз.
Я огладил мягкий серый пояс, привычным жестом заправив один его конец, и не без удовольствия отметил, как здорово он смотрится с черным кафтаном.
– Что-то не устраивает, клыкастый?
Данора, наконец-то, отложил свиток. Идеальные черты лица не портила гримаса недоумения, а сорочка с алыми рукавами и плотно застегнутая котта 1 превосходно подходили сильной гибкой фигуре. Тьма побери, они с Элен были очень красивой парой!
1
Деталь одежды, похожая на длинную тунику.
«Ненавижу, когда мужчины претендуют на мое первенство в рейтинге совершенств».
– Думал, ты знаешь. Альвон в последние годы плотно набивается к басилевсу 2 в друзья, даже разрешил основать военное поселение в Прибрежном крае. Местные не в восторге, особенно после… кое-каких случаев.
Я пожал плечами. В Корсонии, да и в южных странах об империи всегда говорили в пренебрежительном тоне: «темный, значит недалекий». На языке клыкастых название звучало иначе. «Край ночных охотников», «Земля, укутанная темнотой». Король-основатель лишь слегка изменил звучание, навсегда вписав в историю рождение нового государства. В те времена с вампирами еще приходилось серьезно считаться. Я вспомнил чучело на поле. Наверное, Дитеру приходилось часто доказывать любовь к династии Альвонов. Мундир Красных Пальцев висел на виду, как пылающий символ: «Мятежники должны быть наказаны». После бунта клыкастых во Фламмасе пять лет назад император приказал расформировать подразделение и украсить головами офицеров колья. «Знайте свое место, скоты».
2
Титул правителя
– Как же скучно с тобой, Данора! – пришел к выводу я и взялся распиливать вилкой яичницу с солониной. – Эй! Что это?
На стол запрыгнула мелкая бугристо-серая тварь и стала корчить рожи. Пластичные конечности и уродливое подвижное лицо придавали ей сходство с куклой из тряпок и глины. Светящиеся стекляшки глаз быстро тускнели – чей-то гомункул, некрасивый, вылепленный второпях, быстро угасал. Спустя пару секунд у него отпала челюсть, что можно было счесть за открывание рта, и из глотки твари полилась человеческая речь: