Заклятая невеста

Эльденберт Марина

Портьеры подняли, и закатное солнце лилось в зал, золотило крылья и волосы, и наряды, плескалось в чашах с напитками, играло на гранях бокалов. Я наблюдала за всем этим с трона, испытывая странную дурноту (пожалуй, это был еще один непонятный момент, потому что стоило мне войти в зал под руку с Льером, виски сдавило), но то была малость для странностей Аурихэйма, поэтому я решила не обращать на нее внимания.

Мы с Льером танцевали, но это была дань вежливости, ничего кроме. Я не чувствовала в его прикосновениях никакого желания их продлить, и стоило музыке смолкнуть,

как меня провожали к трону. Это было глупо, это было неправильно, но мне отчаянно не хватало той искры, что горела вчера. Порой настолько отчаянно, что хотелось самой податься к нему, сказать, что мне плевать и на Золтера, и на все, что осталось в прошлом… но я слишком хорошо представляла, чем может завершиться такой порыв, поэтому принимала правила игры.

Поэтому с каждой минутой все больше злилась на себя и на него — за то, что вообще поддалась этим глупостям. По-хорошему, мне нужно было искать выход из Аурихэйма, а не питать себя ложными надеждами о том, что мы с Льером… мы с Льером — кто? Супруги по законам этого мира, но в Энгерии наш брак никогда не примут. Всевидящий, да Винсент просто в ужас придет, если узнает, как он вообще состоялся.

Что я позволила мужчине к себе прикоснуться, не будучи замужем, что…

Ото всех этих мыслей голова шла кругом и становилась тяжелой, поэтому я была искренне рада, когда официальная часть закончилась. Попрощавшись с Лизеей и сказав, что она вполне может остаться (судя по ее счастливому лицу и нескольким танцам с Ронгхэйрдом, их беседа прошла успешно), я с облегчением направилась к себе. Амалию я отпустила раньше, чуть ли не после первого танца, что касается Ирэи, она тоже не изъявила желания праздновать дальше и покинула зал вместе с нами.

— Ты не выглядишь счастливой, — заметил Льер, когда мы шли по коридорам.

Учитывая, что это была чуть ли не первое его неофициальное ко мне обращение, прозвучало оно, по меньшей мере, неожиданно.

— А должна? — поинтересовалась я.

— Мне казалось, тебе небезразлична участь Аурихэйма.

— Это так.

— Я полагал, что новости о Пустоте тебя порадуют.

— Они меня радуют, — сказала я.

— Ирэя что-то тебе сказала?

Не считая «да, ваше аэльвэйрство» и «нет, ваше аэльвэйрство», — сказанных тем же тоном, каким обычно проклинают?

— Нет.

— Тогда в чем дело, Лавиния?

Он спрашивал это так серьезно, как будто ему действительно было дело до моих чувств.

— Немного устала. На балах мне становится не по себе.

Льер вгляделся в мое лицо, кивнул.

— Это нормально.

Я хотела сказать, что это не нормально, но промолчала. Тем более что стоило нам выйти, как мне разом стало легче. Какой смысл говорить о том, чего нет?

Он открыл мне дверь (никогда не думала, что буду наслаждаться мгновениями, когда передо мной открывают дверь, а не портал), пропуская первой, сам вошел следом.

— Доброй ночи, — сказала я, намекая на то, что хочу остаться одна.

Надо будет пригласить Амалию и попросить, чтобы помогла мне раздеться. Не хочу сегодня больше никого видеть.

— Я никуда не ухожу, — негромкий стук подтвердил его слова.

Льер

прошел в комнату и принялся расстегивать мундир.

— Вы с ума сошли?! — искренне изумилась я, когда он сбросил его на кресло и принялся за рубашку.

— Нет, с ума сошла ты, Лавиния, если думаешь, что я не стану спать со своей женой.

Я моргнула.

Особенно когда рубашка отправилась следом за мундиром, а перед глазами замаячила широкая мужская грудь с литыми мышцами. Ладно бы, если бы это была золтерова грудь (а это и была золтерова грудь!), но с момента как я узнала о том, что это всего лишь облик, я даже под пламенем волос видела черные, а в глубине темных глаз находила синеву.

Что это, если не помешательство?!

— Немедленно оденьтесь, — сказала я. — И покиньте комнату! У нас с вами договоренность…

— У нас с вами, — насмешливо сказал Льер и взялся за пряжку штанов, — клятва на крови. Которая мне не позволит к тебе прикоснуться, пока ты сама не захочешь. Так что можешь быть спокойна.

Вот чем, спрашивается, я думала, когда заключала эту договоренность?! Точнее, чем я думала, когда не включила в нее пункт о том, что у меня должна быть своя, отдельная комната?!

В ту минуту, когда бряцнула пряжка, я метнулась в ванную, с силой захлопнув за собой дверь.

Да что со мной происходит?!

Я взрослая женщина, которая… которая…

Которая толком не знала мужчины.

Я потянулась за спину, чтобы расшнуровать лиф, поцарапалась о жесткую кромку, расшитую камнями, и зашипела. Надо было требовать обычное платье, по моде элленари, но мне (из-за этого дурацкого завтрака, который принесла Амалия) захотелось одеться, как дома.

Оделась! Теперь бы еще раздеться.

Глядя на глубокую, наливающуюся кровью царапину, потянулась к крану. Мне было не привыкать, что вода здесь начинает литься тогда, когда ты этого хочешь, но привычка никуда не делась. Прежде чем я успела сунуть руку под воду и призвать магию, мое запястье перехватили.

— Ни на минуту нельзя оставить одну, — произнес мой му… его аэльерство.

Под скользнувшей по ней магией царапина затянулась, я даже вздохнуть не успела. А в следующее мгновение Льер уже взялся за шнуровку моего лифа.

От возмущения во мне кончились слова, которые принято говорить в таких ситуациях. Хотя возможно, в таких ситуациях лучше говорить именно то, что пришло на ум (пусть даже воспитание против).

— Уберите свои грязные руки, — сообщила я ледяным тоном.

— Они у меня не грязные, Лавиния, — произнес он. — Но если ты настаиваешь, я могу их помыть.

Меня отодвинули в сторону и сунули руки под воду. Длинные красивые пальцы, на которые я смотрела, чтобы не смотреть ни на что другое, потому что Льер был полностью обнажен.

— Все? — поинтересовался он, когда порыв воздуха высушил капли на его ладонях.

— У вас совесть есть?! — спросила я, когда, наконец, обрела дар речи.

— Нет, — он развернул меня к себе спиной и снова взялся за шнуровку. — Советую тебе от нее тоже избавиться как можно быстрее, потому что от совести слишком много проблем.