Заклятие Черного Кинжала
Шрифт:
— Понимаю, — сказал Келдер. — Улицы Сардирона имеют менее сложную конфигурацию.
— Сардирон гораздо меньше Этшара.
В этот момент прямо перед ними прошмыгнула парочка верещащих спригганов. Кто-то возмущенно прокричал им вслед. Алоррия вздохнула.
— Я так жалею, что Тобас создал эти существа.
— А они действительно его творение? — спросила Сараи.
— Это произошло случайно, — объяснила Алоррия. — Заклинание сработало как-то не так.
Сараи посмотрела на Алоррию, а затем обвела взглядом лавки, вывески которых сулили
Да, магия действительно способна творить чудеса, если кто-то сумеет организовать всех магов и убедит их трудиться ради единой цели, получится необыкновенный результат.
Но с другой стороны, этот кто-то спокойно может обратить магию и во зло. Что тогда?
— Портовая Улица, — сказала Алоррия. — Это здесь развернулась вчера основная схватка?
— Думаю, худшее происходило на Четвертной Улице, — ответила Сараи. — Но здесь тоже шел бой. Мы сейчас повторяем в обратном направлении путь Табеа.
Только после этих слов Сараи подумала, что интересно взглянуть, остались ли там следы ночного переворота, или их так же мало, как на Улице Чародеев.
— Я еще ни разу не видела поля битвы, — с содроганием произнесла Алоррия.
— Поле битвы?
Сараи никогда не думала об Этшаре-на-Песках как о поле битвы. Битвы происходили в далеких странах, в Малых Королевствах, в Сардироне, а не здесь, в самом сердце цивилизации. Но чем же был путь Табеа от Больших Ворот до дворца, как не полем битвы?
— Скоро мы все увидим, — сказала Сараи. — Сворачиваем на следующем перекрестке.
Глава 28
Проснувшись, Табеа не сразу поняла, где находится. Она недоуменно разглядывала расшитый золотом балдахин над кроватью, невообразимо высокий, покрытый изящными фресками потолок и пыталась вспомнить, что за гостиницу она ухитрилась найти на сей раз.
Постель оказалась широкой и мягкой. Роскошные простыни и одеяла были достойны Эдерда Четвертого.
В следующий момент к ней вернулась память. Эта постель действительно достойна Верховного Правителя или «Императрицы», разрушившей старый режим.
Но это же невозможно. Такого просто не может быть. Она видит сон. Даже со своей магической силой она не сумела бы сокрушить Верховного Правителя за одну ночь…
А может быть, все-таки сумела? Рядом с кроватью свисала лента звонка. Сараи дернула за нее и, выскользнув из-под одеяла, встала на пушистый ковер. На ней был красный шелковый пеньюар, которого она раньше не видела. Впрочем, нет, Табеа припомнила, как переодевалась ночью. Горничная пыталась унести ее старую одежду, но Табеа выгнала женщину прочь.
И точно, на сиденье кресла лежала ее испачканная грязью юбка, а со спинки свисала украшенная вышивкой туника.
Она насчитала в ней десять дыр и несколько длинных разрезов. Пропитанная кровью, дорогая ткань высохла
Табеа поежилась. Все эти дыры — следы мечей и стрел. Оружие пробивало не только ткань, оно прошло сквозь ее тело. И это ее кровь пропитала одежду. Табеа опустила глаза и резким движением разорвала пеньюар.
На груди виднелись едва заметные шрамы. Никто не поверил бы, что это следы ран, полученных сутки назад.
А может, им больше, чем сутки? Сколько времени она проспала?
В дверь постучали, и на пороге возникла молодая женщина.
— Слушаю вас, Ваше Величество.
— Который час? — спросила Табеа. — И какое число?
— Полдень или почти полдень шестнадцатого дня месяца Урожая, Ваше Величество. Год Человеческой Речи 5227-й.
Табеа облегченно вздохнула. Она точно помнила, что вступила во дворец ночью пятнадцатого.
— Кто ты? — спросила она.
— Лет от Длинной Стены, Ваше Величество. Ваша утренняя горничная, — ответила девушка, сделав книксен. Табеа обратила внимание, что на горничной была такая же золотистая туника и такой же белый фартук, что и на женщине прошлой ночью — Исте, кажется. Той, что показывала Табеа ее новое жилище.
Но это, определенно, не Иста. Лет — моложе, ниже ростом и пышнее. Иста работает по ночам, а Лет, похоже, только с утра.
— Значит, ты моя утренняя горничная, — улыбнулась Табеа. — Прекрасно. Превосходно.
Она оглядела комнату и опустила глаза на только что разорванное одеяние.
— Принеси мне какие-нибудь платья, Лет. Наряды, достойные Императрицы. И разбуди-ка моих придворных — тех, что я привела с собой, и тех, которые не сбежали вместе со старым Эдердом. Через полчаса я даю аудиенцию и желаю, чтобы они присутствовали.
— Слушаюсь, Ваше Величество. — Лет исчезла, плотно закрыв за собою дверь.
Табеа уселась на высокое ложе и, болтая, как в детстве, ногами, еще раз осмотрела резное дерево, расписной золоченый потолок и прекрасные гобелены своей опочивальни.
В дверь постучали.
— Входите, — бросила Табеа.
В комнату просунулась голова Лет — входить, как и в прошлый раз, горничная не стала.
— Ваше Величество, — сообщила она, — я передала ваше распоряжение, и кастелянша, отвечающая за гардероб, подберет вам наряд из коллекции Аннары Великодушной. Однако кастелянша просила передать, что времени на подгонку нет и наряды могут оказаться не по размеру.
— А кто такая эта Аннара Великодушная? — поинтересовалась Табеа.
Лет с удивлением взглянула на нее и ответила:
— Это внучка Верховного… Внучка бывшего Верховного Правителя.
— Вот как? — бросила Табеа, никогда не интересовавшаяся политикой. — Значит, у Эдерда есть внуки?
— Всего лишь одна внучка.
— Не повезло старику. А она красивая?
После продолжительного молчания Лет неуверенно пожала плечами:
— Затрудняюсь сказать.
Табеа опять уселась на край постели и спросила: