Заклятие немоты
Шрифт:
С этими словами Сианад разжал пальцы и, закричав, рухнул вниз. Опять захрустели, ломаясь, сучья. Пурпурный ремень улетал все дальше, его распущенные концы красиво извивались среди облаков. Сианад наконец поймал ветку покрепче и остановился. Когда поток ругани иссяк, до юноши донеслось:
— Можешь спускаться, только не прыгай на землю — там опасно! Подожди меня!
Брань возобновилась, хотя теперь она звучала глуше. Сианад спускался.
Спасенный юноша со вздохом покинул свое убежище и тоже полез с ветки на ветку — к счастью, они росли равномерно, хоть и далековато друг от друга. Вокруг сновали шустрые белки. Один раз нога
Так вот он, вкус свободы! Ни тебе надзирателей, ни бессердечных насмешников… Стоп! А кто такой Сианад? Водит компанию с пиратами, да и сам, поди, не лучше их. С какой стати ему бежать от своих, рисковать жизнью — чтобы выручить из беды незнакомого бродягу? Тут дело темное…
Парень помедлил, затем продолжал спуск, рассуждая сам с собой. Лучше, пожалуй, опередить чужака и поскорее исчезнуть в лесу. С другой стороны, здесь и так полно тварей, которые охотно помогут ему исчезнуть. Все-таки самое мудрое решение — остаться с этим человеком и разделить его судьбу, а заслуживает он доверия или нет… Главное — всегда быть начеку. Может, и не свобода это вовсе. Мечты. Пустопорожние выдумки.
Земля была уже близко: в воздухе появились тучи жужжащих козявок, за которыми проворно охотились пичужки цвета сливочного масла. Книзу ветви так растолстели, что ноги принялись соскальзывать, а хвататься стало очень неудобно. Юноша призвал на помощь всю свою сноровку.
Живая лестница закончилась футах в двадцати над землей. Внизу расстилалось море благоухающей сирени. Парень обнял ветку руками и стал медленно отползать к краю. Колючая лапа деликатно склонилась, погрузила свою ношу в заросли бело-розово-лиловых звездочек, снова выпрямилась и помахала на прощание.
Твердая почва с непривычки кренилась и своенравно качалась под ногами, будто палуба судна.
— Ты где, шерна?
Юноша отправился на звук ломающихся веток и легко нашел рыжеволосого мужчину, что пробирался ему навстречу сквозь душистые водопады цветущих гроздьев.
— Сирень летом? — нахмурился тот. — Не нравятся мне такие шутки. Знак нежити. Ты в порядке, шерна?
Парень кивнул. Голубоглазый пират выглядел, как после пьяной стычки в таверне: падение дорого обошлось и ему, и его одежде. К счастью, походный ранец чудом уцелел. Юноша вообще остался с пустыми руками, его жалкие пожитки отобрали еще на «Тарве».
Сианад подпоясался куском бечевки.
— Знаешь, пока я там болтался, отлично все разглядел. Нам надо к северо-востоку — значит, влево и вверх по склону. Идем, в лесу медлить нельзя. Думаю, нас и так уже заметили.
Он решительно зашагал.
Юноше оставалось только догонять его, обливаясь потом под своей довольно плотной туникой. Соленые струйки въедались в расцарапанную кожу, усиливая зуд.
Дорог здесь, разумеется, не было. Те узкие
Когда путники выбрались из гущи сирени, их обступили прямые, словно мачты, стволы, вершины которых терялись в облаках. Вокруг разливался загадочный полумрак. Сианад бормотал себе под нос, то и дело поглядывал на компас и озирался при любом подозрительном шорохе. Время от времени какой-нибудь лесной зверек с писком выскакивал из травы и удирал в чащу. Ярко-рыжие поганки льнули к земле. Пестрые пичужки порхали над кустами омелы. Ехидна деловито рыла нору между жилистых корней старой рябины.
Но если б это было все, что видели и слышали путники! Ах, если бы!..
Вот раздались шаги какого-то крупного зверя — возможно, оленя. Вокруг по-прежнему никого не было видно. Стук копыт почти вплотную приблизился к людям и снова затих в отдалении.
— Только не показывай им, что боишься, — глухо промолвил Сианад. — Что бы ни случилось.
Деревья завыли, захохотали, заулюлюкали на сотни голосов… Путники продолжали идти, не оборачиваясь, хотя руки их покрылись гусиной кожей.
Откуда ни возьмись появилась кадушка — покаталась туда-сюда и исчезла из виду. Время от времени на землю падали незрелые шишки, слишком зеленые, чтобы оторваться от ветвей самостоятельно.
На мягкой перине из мха повсюду громоздились, преграждая путь, завалы упавших ветвей и гнилых колод, меж которых пробивались к свету карликовые папоротники. Кое-где журчали мелкие ручейки.
Прошло несколько часов. Парень уже едва переставлял ноги и с отчаянием спрашивал себя, не обул ли он утром по недосмотру железные колодки. Он попытался припомнить, когда пил воду в последний раз, потом все завертелось перед глазами, и юноше почудилось, что крутой склон рухнул прямо на него.
— Сдохнуть мне на месте, дураку, о чем я только думал?
Бережно придерживая голову паренька, Сианад поднес к его губам кожаный бурдюк. Юноша сделал жадный глоток и бессильно повис на руке своего спасителя.
— Отдохни пока. Да и мне привал не повредит. Есть хочется. Хватит на сегодня, я думаю: дело к вечеру. Пойду поищу место поприличнее, где нас не сцапают любители ночной охоты.
И лес поглотил великана в мгновение ока. Парень остался один-одинешенек. Гулкое, учащенное биение сердца мешало вслушиваться в хруст веток под ногами Сианада.
Жужжали насекомые, громко спорили о чем-то птицы. Лес казался таким уютным, таким безобидным… Тут из удаленных глубин земли донеслась необычайно красивая мелодия. Тихие звуки волынки и мерный барабанный бой просачивались на поверхность подобно некоему удивительному туману, который доступен не глазам, но уху. Вскоре среди зеленых стрел папоротника заструилась и видимая дымка, опутывая лес своими белесыми щупальцами.
Хмурые небеса вплотную надвинулись на скалы, отражаясь в темных лесных озерах. Источник музыки приблизился и остановился точно под ногами окаменевшего от страха юноши. Даже земля сотрясалась в такт мелодии, которая заполонила все вокруг и от которой можно было сойти с ума. Внезапно звуки стихли, почти испарились, и из-за деревьев с довольным видом вынырнул Сианад. Проделки нежити ни капельки не впечатлили его.