Заклятие роз
Шрифт:
– Вот и хорошо, обрадовалась Агафья Тихоновна. Найди, пожалуйста, Серафимовича, скажи ему, что мы ждём его в столовой.
– Хорошо, – ответила Анжелика и, взметнув юбкой, поспешила к выходу.
– Что ещё вам рассказать, пока Серафимович не придёт? – спросила Агафья Тихоновна, улыбаясь.
Марта ничего не успела ответить, её перебила Полина.
– А дорасскажите легенду про друзей… Ну, которую вы вчера вечером не успели дорассказать, – попросила она.
– Хорошо, – улыбнулась Агафья Тихоновна. – Слушайте…
***
…Долго Рок и Флинт ворочались, никак уснуть не могли.
В конце концов свежий воздух и молодость сделали своё дело, и друзья уснули. А как солнце только выглянуло из-за леса, так и разбудил их хозяин.
– Вот вам, – говорит, – первое испытание! Гусей-лебедей к пруду гоните.
Обрадовались друзья. Не испытание это, а так, баловство. Ребёнок справится, а тут двум парням-богатырям такое задание дали. Пошли к сарайке, где гуси-лебеди ночевали, а там горбунья уже крутится, вроде как по хозяйству управляется.
– Рано радуетесь, – говорит. – Гуси-то непростые. То души умерших на войне. Не осознали они ещё, что умерли, воюют всё. Как откроете калитку, так заклюют вас насмерть.
– И что нам делать? – спрашивает Рок, а Флинт молчит и слушает.
– А вы походный марш им сыграйте, да «Ать-два, левой!» скомандуйте… – сказала горбунья и юркнула на летнюю кухню завтрак готовить.
Постояли друзья в раздумьях, да делать нечего – нужно задание выполнять. Да вот только на чём походный марш играть? И не умеют они… да и помнили, как вчера вечером горбунья гусей-лебедей гнала – без всякого марша и строевых команд. Погоняла прутиком, как всегда в деревне делают.
Переглянулись Рок и Флинт да и открыли сарайку.
Гуси-лебеди как свет увидели, крыльями забили, шеи повытягивали, зашипели. Друзья перед их напором и отступили. А гуси-лебеди волной идут и окружают…
Как только друзья ступили на луговую траву, оглушили их взрывы, срежет металла, стоны раненых… Засвистели выстрелы – только голову пригибай! Газы ядовитые горло дерут, слёзы из глаз катятся, земля-матушка, как одна кровавая рана, к себе тянет – то ли укрыть, то ли успокоить навечно. По небу ревущие птицы летят, железные яйца теряют, те, долетев до земли, взрываются… По лугу железные твари ползут, рычат, огнём плюются. От плевков тоже всё взрывается. Кругом гарь и смрад. А гуси-лебеди… То не гуси уже, а солдаты бегут в атаку… на Рока и Флинта! Окружают их, штыками да мечами колют, из ружей стреляют… Ещё чуть-чуть, и сгинут друзья на чужой войне.
И вот когда, казалось бы, надежды на спасение не осталось, Флинт вдруг запел – хрипло, с болью:
Не для меня придёт весна,
Не для меня Дон разольётся,
И сердце девичье забьётся
С восторгом чувств – не для меня…
Рок сначала растерялся – сложно было в хриплом стоне узнать песню, но такая в ней звучала безысходность, что он забыл про гусей-лебедей и покатилась над поляной песня уже в два хрипа – два голоса:
Не для меня цветут сады,
В долине роща расцветает,
Там
Он будет петь не для меня…
Чем дольше текла песня, тем больше она врачевала раны – и у друзей, а их уже успели ранить, и у солдат, и у самой земли-матушки… Солдаты, которые только что бежали в атаку, остановились, заслушавшись…
…А для меня кусок свинца –
Он в тело белое вопьётся,
И слезы горькие польются.
Такая жизнь, брат, ждёт меня.
Песня стихла. Больше не летали страшные птицы, не теряли взрывающихся яиц… Больше не рычали железные твари, не плевались горючей слюной… не пылала земля, не полз по ней ядовитый туман…
По грязным щекам солдат текли слёзы очищения и облегчения. И благодарности… Прошла жизнь, закончилась. Не все они сами свою судьбу выбрали – кого-то забрили в солдаты, а кого-то враги у порога дома заставили взять оружие и защищать родных и любимых… Но долг свой воинский все они отдали сполна. Самой звонкой монетой рассчитались – жизнью своей! И смысла цепляться за это подобие жизни больше не было. Солдаты поняли, что они свободны.
Снова светило солнце, зеленела трава на лугу. В озере блестела вода, за озером чернел лес… Гуси-лебеди, расправив крылья, дружной стаей поднялись в небо и, издав прощальный крик, улетели.
Рок и Флинт стояли растерянные и смотрели им вслед. А хозяин в бешенстве сжимал и разжимал кулаки – мало того, что друзья живы остались, так и гусей теперь в хозяйстве нет.
Но тут горбунья принесла под навес кипящий самовар и позвала всех к завтраку.
Ели молча. Рок и Флинт всё ещё ошеломлённые нагрянувшей войной и согретые освобождёнными душами солдат не смотрели по сторонам, и не видели, как игриво посматривает на них хозяйская дочка, как злится её отец. Не замечали и горбунью, которая хлопотала за столом, подносила и уносила кушанья, мелькала тут и там, пытаясь незаметно привлечь их внимание.
Но вот завтрак закончился, и хозяин хлопнул ладонью по столу.
– Так! Сейчас возьмите упряжь и запрягите быков. Поле, что у подножья горы, вспашите, забороните и засейте. Дочка даст вам семян.
Сказал и поднялся, показывая, что завтрак закончился. Развернулся и молча пошёл в дом.
Друзья проводили его взглядом. Как только дверь за ним закрылась, хозяйская дочка, откровенно любуясь друзьями, промурлыкала:
– Ой, хороши! Лишили папеньку гусей-лебедей! Ну-ну, посмотрим, что дальше будет…
...– Сказки слушаете? – раздался внезапно голос Серафимовича.
Марта вздрогнула. Заслушавшись, она не заметила, как он подошёл, и, похоже, уже некоторое время стоял рядом, слушая. Глянув быстро на Анну Юрьевну и Полину, по их недоумённым лицам, поняла, что для них тоже появление Серафимовича – неожиданность. Хоть все они именно его и ждали…
Агафья Тихоновна же, казалось, нисколько не удивилась. Она деловито встала и сказала:
– Мы тут решили, что девушкам всё-таки нужно подготовиться к встрече с Сумрачным колдуном. Девушки поддержали меня…