Заклятие слов
Шрифт:
Конечно, все это больше – домыслы. Плоды литераторской фантазии, литераторского ума, так привыкшего изобретать нечто такое, чем можно приворожить и увлечь читателя, что работающего в эту сторону уже непроизвольно.
Скорей всего, причина в другом. Ремзину надо было уничтожить Полубратова – и сделать это не напрямую,
Зачем Ремзину это было надо? Да очень просто, зачем.
Вернувшись в Москву, я узнал, что, за те дни, пока меня не было, в изданиях Полубратова появилось несколько статей, обличающих губернатора, при котором Ремзин был вице, во всех смертных грехах: и в коррупции, и в связях с наркомафией, и в заказах на убийства неугодных людей – статей явно лживых и явно оплаченных политическими конкурентами губернатора, но, при всем том, способных повлиять на ход близящейся выборной компании в регионе.
И Ремзин, конечно, решил «прикрыть лавочку».
Я так понимаю, что если и принадлежал Ремзин к какому тайному братству, то к тайному братству номенклатуры, выросшему из советских времен – общности, которая посильней и покруче любых масонов.
Если так, то это совсем не интересно.
Интересней другое.
Я позвонил моему другу, который тоже входил в состав той давней комиссии, направленной в Квашинск.
– Слушай, – спросил я, – ты не помнишь, среди тех, кто подписал этот донос на театры в отдел культуры ЦК, Полубратова не было?
– Не помню, – ответил он. – Столько лет прошло. Но вполне мог быть одним из «подписантов». Я его запомнил в те дни по тому, что он старался играть «и нашим, и вашим». После этого я не мог восхищаться
– А я его в те дни совершенно не запомнил, – признался я.
– Значит, и не стоило, – сказал он. – А чего ты вдруг заинтересовался? Из-за того, что вчера случилось с Полубратовым?
– А что с ним случилось?
– Ну как же! Упился, наконец, до белой горячки! Это ж говорят, полный цирк вчера был, в ресторане Дома Журналиста, после какой-то очередной презентации, когда он метался, круша все, и орал, что за ним черный ворон охотится и придушить его хочет, а его охрана с санитарами крутили, да в машину скорой психиатрической помощи запихивали... А как его до больницы довезли, так оказалось, что он и не шевелится. Еще, понимаешь, инсульт заработал, на своем алкоголизме. Теперь парализованный лежит, под капельницей.
– Ну и ну! – сказал я.
Я медленно положил трубку. И в тот момент, когда трубка коснулась телефонного аппарата, за моим открытым окном, в зыбком от жары летнем воздухе, послышался крик:
– Р-ражий! Р-ражий!..
Я быстро оглянулся, и... почудилось мне или нет, что от подоконника отлетела черная тень, похожая на ворона?
Конечно, всему можно найти естественное объяснение.
Однако ж, как видите, местечко для загадок и тайн остается…
А я бы хотел закончить эту повесть цитатой из Апокалипсиса, которой, очень к случаю и к месту пришлось, закончил свое выступление перед читателями библиотеки города Квашинска:
“И я пошел к Ангелу и сказал ему: дай мне книжку. Он сказал мне: возьми и съешь ее; она будет горька во чреве твоем, но в устах твоих будет сладка, как мед.”
КОНЕЦ