Заклятые супруги. Темный рассвет
Шрифт:
– Думаешь, я туда уже заглянула?
– Знаю, что нет.
– Я тут просто посижу, хорошо? – спросила я и оглушительно чихнула.
Унявшаяся было пыль снова взметнулась в воздух, Анри коротко улыбнулся и протянул мне письмо.
«Мой дорогой Анри,
если ты прочитаешь это письмо, значит, мы с отцом навсегда остались в Вэлее.
Возможно, людям будет сложно понять, почему я так поступила, но твой отец – моя жизнь, и так было всегда. С самой первой минуты, когда я его увидела, мое сердце билось только ради
Мой милый мальчик, я всегда буду тебя любить, на земле или на небесах.
Заклинаю тебя всем, что дорого, никогда не возвращайся в Вэлею. Там, куда ты отправишься, тебя ждут прекрасные люди и новая жизнь, в которой человек, от которого мы бежали, никогда тебя не найдет. Одна лишь мысль об этом смягчает мои терзания, и заставляет чувствовать себя счастливой. Не позволяй ненависти и злу поселиться в твоем сердце и не ищи мести, кто бы к тебе ни пришел и о чем бы тебя ни просили.
Надеюсь, что однажды рядом с тобой появится женщина, которую ты будешь любить так же, как я люблю твоего отца, и как он любит меня. Не обращай внимания на титулы и ранги, выбирай сердцем. Живи этим чувством, и пусть ваша жизнь пройдет в стороне от магии и дворцовой роскоши, она будет принадлежать только вам.
Навсегда с тобой,
любящая тебя мама
Н. Ф., графиня де Ларне»
Я сглотнула: где-то в груди застывали непролитые слезы, которые неосознанно попыталась стереть со щек, чтобы не упали на бумагу. Строки, написанные рукой леди Николь, с характерными изящными завитками у заглавных букв, особенно заметными у «М», «Н» и «В», до сих пор стояли перед глазами. Медленно протянула письмо Анри: смотрела, как он его складывает и убирает конверт в сундук.
– Не очень-то хорошо я справился с ее просьбой, верно?
Муж усмехнулся.
– Сколько тебе было?
– Мама отдала его перед отъездом. Сказала, оно для людей, у которых мне придется пожить какое-то время. Когда мне исполнилось двенадцать, письмо вернули нераспечатанным.
Он говорил спокойно, словно погрузившись в транс. Я не чувствовала ни застарелой тоски, ни грусти, как впервые на развалинах замка Ларне. Хотелось закричать, или заставить закричать его – чтобы выплеснул все забитое на самую глубину души, тлеющее там и отравляющее его жизнь ядовитым дымом из прошлого. Заставить бы мужа расколотить что-нибудь, да хоть тот же сундук пнуть, вместо этого я просто сидела рядом, едва касаясь сильной руки.
– Сказала: «Анри, мы приедем позже. Просто слушайся Джульетт, договорились? И в дороге не отходи от нее далеко». – И я ответил: «Хорошо, мам». – Последнее, что я ей сказал, но тогда я действительно думал, что они приедут. Мы могли бы уехать все вместе, но отец задержался в лабораториях Эльгера. Я подслушал несколько фраз, за пару недель до того, как меня увезли. «Не волнуйся. Это его удержит», – сказал отец. – «Этого человека не удержит ничто», – ответила мама. – И оказалась права.
Анри говорил, не
– В Маэлонии на меня вышли вэлейские спецслужбы. Решили, что пришла пора вернуться и послужить на благо своей страны, что из меня получится отличное орудие, и не ошиблись.
– Ох.
Наверное, даже если бы я не знала, что муж работает на Комитет, и то удивилась бы меньше. Не ждала, что он мне скажет об этом. Тем более сейчас.
– Ты все еще хочешь со мной быть? – Анри посмотрел мне в глаза, но теперь в сердце натянулась невидимая струна. Мой ответ для него был действительно важен, он и в самом деле отчаянно боялся меня потерять. Хотя и пытался этого не показывать всеми силами – лицо оставалось бесстрастным, а взгляд спокойным. Ох уж эти мне… мужчины!
– Я хочу тебя треснуть, – заявила я и отняла руки. – И тресну, если еще раз скажешь что-нибудь в этом духе. Мы кажется, все уже решили. Или нет?
– Этот падальщик прав, Тереза. У нас никогда не будет своих детей. А от меня всегда будет пахнуть иньфайскими травами.
Я закатила глаза – исключительно, чтобы свернуть со скользкой темы о детях. Не была уверена, что сейчас готова об этом говорить. Не уверена, что вообще когда-нибудь буду готова.
– Не сыром Круа же, – хмыкнула.
– То есть если бы от меня пахло сыром Круа, ты бы меня бросила?
– Насчет бросила – не знаю, но спал бы ты точно один.
Анри улыбнулся – искренне, светло, и я показала ему язык. Муж попытался сграбастать меня в объятия, я попыталась вскочить, в итоге мы плюхнулись в пыль и подняли такое облако, что расчихались уже вдвоем. Так оглушительно и громко, что у меня зазвенело в ушах. Когда кружащиеся над нами пылинки улеглись – на волосы, лица, одежду и в целом куда попало, мы оба лежали на спине, едва касаясь друг друга мизинцами, и смотрели на своды покатой крыши, удерживаемой балками. Сквозняк приподнимал шлейфы паутинок, заставляя их вздыматься и опадать. Солнце уже почти зашло, осталась только тонкая полоска на дальней стене, раскрасившая дерево в красноватые тона.
– Я поговорила с Софи. Сказала, что мы не совсем… обычные.
Красная полоска становилась все меньше и меньше, таяла на глазах.
– Или совсем необычные?
– Она задала тот же вопрос.
Анри повернулся ко мне, я к нему, и теперь мы почти касались друг друга подбородками.
– И совсем не удивилась, что обидно.
– Даже не напугалась?
Я клацнула зубами в дюймах от его лица, муж шутливо дернулся, а потом щелкнул меня по носу.
– По-моему, теперь она от нас еще в большем восторге.
Софи отнеслась к моей откровенности со свойственным детям любопытством. Заодно рассказала, что теперь не расстается с картами, а со мной всегда выпадает смерть. Поэтому она уже догадывалась о моей магии. А вот сила Анри стала для нее откровением, потому что она никак не могла объяснить карту «солнце», появляющуюся рядом с ним в раскладе. У меня в мыслях засело еще одно толкование – символ Лиги, которое мне совсем не нравилось, но об этом я решила не говорить. Ни Анри, ни тем более Софи. Которая здорово расстроилась, когда узнала, что ни он, ни я не станем ей ничего показывать и тем более знакомить с призраками.