Заключенный Альфа

Карлайл Лилиана

Это наказание за то, что он использовал свое влияние и заставил ее раскрыть секреты, которые она пыталась похоронить.

Это наказание за то, что он разрушил ее гребаную жизнь.

Может быть, она произносит последнюю фразу вслух, потому что он так больно сжимает ее бедра, что она понимает, что на них появятся синяки.

— Тогда накажи меня, — шипит он. — Заставь меня заплатить, Омега.

Она на мгновение отстраняется от него, стягивает с него брюки, чтобы прикоснуться к нему.

Ой.

Он

теплый, как сталь, и рука Элли не может обхватить его. Она проводит по кончику большим пальцем, и он вздрагивает, задыхаясь от ее прикосновения.

Да. Она могла бы привыкнуть к этому.

Сидя над ним, она медленно ласкает его, позволяя своему кулаку бегать вверх и вниз по всей его длине, крепко сжимая его массивный член.

— Черт, — шипит он, — Элли…

Она не может больше ждать. Опираясь на него, она вводит его кончик в себя, а затем медленно опускается на него.

— О, — задыхается она, двигаясь так осторожно, как только может, чтобы принять его обхват. Она намокла, её слизь служит прекрасной смазкой, когда она, наконец, опускается до конца, его член дергается внутри нее.

Ее влагалище сжимает его, и он стонет.

Она могла бы кончить вот так, сжимая его член своими внутренними стенками, но она знает, что есть гораздо лучшие способы.

Она медленно двигает бедрами, заставляя его член войти в нее.

Это прекрасно.

Она благодарна, что буря заглушает ее стоны. Она использует его член, подпрыгивая на нем, беря все, что ей нужно, яростно теребя свой клитор.

Она использует его, и это невероятное ощущение. Он что-то стонет, возможно, ее имя, но ей все равно. Все ее силы направлены на то, чтобы головка его члена ударила по чувствительной точке глубоко внутри нее.

Но ему не терпится, и он резко приподнимает бедра, входя в нее. Ее тело сотрясается от напряжения, и она не может сдерживать стоны, срывающиеся с ее губ.

Она кончает раньше, чем успевает предупредить его.

Она закатывает глаза и напрягается, сжимая его член так сильно, что он едва может продолжать трахать ее. Она пытается произнести его имя, но слов нет, только вздохи удовольствия.

Она оказывается на спине, не успев и глазом моргнуть, как он безжалостно трахает ее, вдавливая их обоих в хлипкий матрас, а кровать скрипит и трясется.

Она теряет счет тому, как долго она испытывает оргазм, но он произносит ей слова похвалы, шепча ей на ухо развратные слова, пока она наслаждается.

Не торопясь, он переворачивает ее на четвереньки, чтобы взять ее сзади, и ее сознание затуманивается похотью и наслаждением.

— Альфа, — стонет она, и он напрягается внутри нее.

— Черт, черт, — напевает он. — Я завяжу тебя в узел, Омега.

Она находится в бредовом состоянии, когда чувствует, как он раздувается,

его массивный член заполняет ее стенки, наполняя ее так, как она и не думала, что это возможно.

У нее пропал голос, а ноги готовы подкоситься. Он изливает в нее свою сперму, ревя в такт раскатам грома снаружи.

Она прижимается к нему, его член все еще дергается внутри нее, когда он переворачивает их на бок.

Она тут же теряет сознание.

* * *

Буря продолжается.

Она открывает глаза. Серый свет раннего утра начинает заполнять комнату. Его пальцы лениво рисуют круги на ее спине, и она удовлетворенно вздыхает, прижимаясь к нему. Где-то ночью он выскользнул из нее, и теперь он спит, крепко обхватив ее руками.

Её разум спокоен, и она умиротворена.

В этот момент они могли бы быть кем угодно. Они просто мужчина и женщина, проводящие вместе интимную ночь.

Он разрывает чары, когда говорит, прижимаясь губами к ее уху.

— Моя младшая сестра была Омегой, — тихо произносит он. Он продолжает рисовать круги на ее спине, но она замирает от его слов. — Её забили до смерти три альфы.

Она перестает дышать.

Он делает вдох.

— Она отказала одному из них. Он позвал своих друзей, и они по очереди насиловали ее, пока она не умерла.

В уголках ее глаз появляются слезы.

— Мне жаль, — шепчет она. — Мне очень жаль.

Его пальцы перестают двигаться, и он притягивает ее ближе к своей груди. — Она была моей единственной семьей, — признается он. — Я убил всех троих, — его голос пуст, когда он продолжает. — У меня ушел месяц на планирование. Я заставлял их извиняться и молить о пощаде, пока мне не надоело слушать их крики.

Слезы текут по ее щекам, и ее сердце болит за него.

— Я знаю, — говорит она. — Я видела фотографии.

Он вздыхает в ее волосы, но молчит.

— Почему ты… почему ты не сказал им…, — ее голос захлебывается, и она не может закончить свой вопрос.

— Никто не должен знать, что с ней случилось. Она не заслуживает того, чтобы ее память была запятнана таким образом. Я бы предпочел, чтобы люди помнили ее такой, какой она была.

Ее решимость рушится, а сердце разрывается от его слов.

— Я тоже скучаю по сестре. Очень сильно, — шепчет она. — Никто не заслуживает такой боли. Бывают дни, когда я не могу дышать от тоски по маме и сестре. Я никому не пожелаю этого.

— Если бы я мог забрать твою боль, я бы это сделал, — мягко говорит он.

— Я бы хотела сделать то же самое для тебя, — шепчет она.

Он нежно целует ее в макушку.

— Ты можешь рассказать мне о них, если захочешь, — тихо говорит он.

— Однажды, — отвечает ему Элли.

Они молчат до тех пор, пока не начинает светать.