Заключительный аккорд
Шрифт:
Между тем температура катастрофически быстро падала. С неба валил густой снег. Маколиф принял на себя командование всеми войсками, оказавшимися в кольце.
В условиях полного окружения начался бой. Когда рассвело, десантники увидели на восточной окраине города множество трупов гитлеровских солдат, павших во время наступления. Основная же масса солдат учебной танковой дивизии, не встретив упорного сопротивления, прошла мимо Бастони и теперь находилась в сорока километрах западнее, то есть на холмах Святого Хуберта.
В это же самое
Двадцать второго декабря темп операции «Осенний туман» значительно возрос. Однако общий темп гитлеровского наступления снижали два опорных пункта противника, которыми являлись почти полностью разрушенный Сен-Вит, а на южном участке Бастонь.
Люттвиц выслал к американцам четырёх парламентёров с белым флагом. По приказу майора из учебно-танковой дивизии навстречу парламентёрам вышел капитан медицинской службы, которому один из американских сержантов сказал, что они просят, чтобы их провели к командиру дивизии.
Бригадный генерал внимательно прочёл машинописный текст воззвания, в котором было написано:
«Командирам частей армии США, окружённых в городе Бастони. Военное счастье изменило вам. Части США, находящиеся в Бастони и её окрестностях, окружены крупными танковыми силами Германии. Имеется лишь единственная возможность спасти американские части от полного уничтожения — это добровольная сдача окружённого города. В том случае, если американское командование не примет этого условия, германской артиллерии будет отдан приказ уничтожить окружённую группировку. Открытие артиллерийского огня по городу приведёт, к сожалению, к уничтожению большой части мирного населения, что несовместимо с идеями гуманности, которых до сих придерживались американские власти.
Германское командование».
После короткого раздумья Маколиф написал гитлеровцам следующий ответ: «Германскому командованию. Nuts». И подпись.
«Nuts» в переводе на русский язык означает: «Болтовня».
Арденнское наступление продолжалось уже целую неделю. Командование группы армий «Запад» предприняло новую попытку к вторжению в район Эльзенборна. 12-я танковая дивизия, 3-я танково-гренадерская и три народно-гренадерские дивизии под общим командованием командира 11-го танкового корпуса СС были готовы вступить в бой. Соединение генерал-майора Круземарка, согласно приказу, тоже должно было вступить в бой.
Обер-ефрейтор Эрвин Зеехазе вполголоса ругался по поводу того, что ему никак не дадут спокойно отметить седьмую годовщину его свадьбы.
«Ожидается густой туман». Эта фраза часто встречалась в метеосводках последних дней. Для авиации обеих воюющих сторон это означало нелётную погоду.
Обер-штурмбанфюрер Скорцени, или, как его ещё называли, Человек со шрамом на лице, решил использовать плохую погоду для того, чтобы под прикрытием густого тумана с двух
Справа от него части генерала Дитриха уже в течение нескольких дней пытались в ходе наступательных боёв отыскать наиболее слабое место в обороне противника на линии Эльзенборнских высот. Так, тяжёлые германские танки были пущены на Бютгенбах — один из ключевых пунктов обороны на этом участке. Танки смяли КП и НП противника, разворотили КП батальонов и в нескольких местах прорвали линию обороны. Они пытались было углубиться в прорывы, но были обстреляны и отошли.
Вся надежда оставалась на одного Скорцени.
И тут ветер рассеял туман. Артиллерия 30-й американской дивизии открыла ураганный огонь по 150-й бригаде. Человеку со шрамом на лице ничего не оставалось, как обратиться в позорное бегство.
«Вот уже трое суток подряд я не могу позволить себе раздеться и поспать», — думал майор Брам, с трудом натягивая на ногу правый сапог, но распухшая нога никак не лезла в сапог. Брам зло выругался. Сапог он в конце концов натянул. Вставая, майор задел головой полог палатки, и за шиворот ему посыпался снег.
Найдхард, кое-как примостившись на каком-то узле, названивал по телефону. Он поддерживал связь с начальниками штабов двух батальонов и командиром взвода противопехотных пушек. Потери в людях были страшными: из строя выбыло до сорока процентов личного состава.
— Прошу сверить часы! — кричал в трубку Найдхард. — Сейчас «X» минус сто двадцать?
«Сейчас семь часов, — подумал майор Брам. — Ровно в девять начнётся наступление. Двадцать второе декабря. Пятница, а в такой день, согласно истории, пруссакам ещё никогда не улыбалось счастье».
— Что нового, Найдхард? — громко спросил майор у начальника штаба.
— Двое убитых, одиннадцать раненых — такова жертва беспокоящему огню вражеской артиллерии.
— Изменения у противника?
— Пока ничего не докладывали.
— В отношении наступления всё ясно?
— Из рот доложили о полной готовности.
— Особая штука заключается в том, — голос Брама пополз вверх, — что нам приказано при любых обстоятельствах удерживать левый фланг с войсками СС, а это значит, что даже в том случае, если нам придётся пойти на отрыв от соседа справа.
— У нас на левом фланге четыре роты, и притом самые лучшие.
— А выдвинутый вперёд артиллерийский НП?
— Наблюдатель уже на месте. Его рация вступила в связь с лейтенантом Гармсом.
— Я буду находиться на участке второго батальона. Если что случится, я там.
— Слушаюсь, господин майор.
— И держите со мной постоянную связь. Включайте связь, а ко мне в батальон вышлите резерв.
— Берегите себя, господин майор.
Брам махнул рукой и вылез из землянки наружу.