Заключительный аккорд
Шрифт:
— Это вы, господин Генгенбах? Долго же мы с вами не встречались!
В открытом автомобиле сидел капитан Альтдерфер. Казалось, он нисколько не изменился, разве что его медного цвета веснушки, рассыпанные по лицу, были не такими яркими, как тогда, на побережье Средиземного моря или в Нормандии, а в остальном капитан был таким, каким Генгенбах видел его в последний раз.
Генгенбах медленно поднял руку для приветствия.
— Господин капитан… — начал он докладывать, по замолчал, охваченный внезапно нахлынувшими на него воспоминаниями…
Он вспомнил небольшой городок Ло Сан, первый населённый
Да, Генгенбах вспомнил всё до мельчайших деталей… Как капитан ловил взгляд гауптштурмфюрера! Он вытащил руку из-под одеяла, и его указательный палец нацелился на него, обер-лейтенанта, рядом с которым стояли ещё двое солдат. А затем капитан произнёс слова, которые Генгенбах до сих пор не может забыть: «Вчера в долине этот человек стрелял в меня! Он застрелил одного вашего штандартенфюрера! Он хотел убить меня! Арестуйте его!» Сказав это, капитан, обессилевший, упал на подушки…
Генгенбах полагал, что капитал Алоиз Альтдерфер из Вены лежит сейчас где-нибудь в госпитале на излечении, а капитан — вот он, стоит перед ним и угрожающе улыбается.
— Как браво вы стояли возле стреляющего панцерфауста, Генгенбах! Достойно уважения. Надеюсь, что и в другой обстановке вы будете так же мужественно вести себя. Обо мне вы очень скоро услышите. Вахтмайстер, садитесь в машину и поезжайте в лазарет, там вам окажут неотложную помощь. Я новый командир, вашего артиллерийского дивизиона.
Водитель резко тронул машину с места. Из-под задних колёс полетели мёрзлые куски земли.
Альтдерфер усмехался сам себе, будто уже заранее переживал что-то очень приятное, что ждало его в будущем.
Генгенбах повернулся кругом. Солдаты батареи стояли за кладбищенской стеной, вытянув от любопытства и без того тощие шеи. В эти минуты на их лицах отражалось куда большее напряжение, чем несколько минут назад, когда фаустграната летела в надгробие Ласло Фекете.
«Альтдерфер назначен командиром дивизиона, — думал обер-лейтенант, — только этого мне не хватало. Но ведь не я стрелял в него, не я же стрелял».
Как опытный вояка, командир батареи обер-лейтенант Генгенбах в длинном ряду старых могил с крестами мысленно видел свежие ямы, вырытые на скорую руку для тех, кому суждено не сегодня-завтра стать очередными жертвами войны. Интересно, кто из них будет первой жертвой и кому посчастливится остаться в живых? Остаться в живых для того, чтобы однажды кому-то рассказать о том, как насильники осквернили в венгерском селе Банкеши могилу Ласло Фекете, или о ненависти фанатичного Альтдерфера, который хоть и произнёс всего-навсего несколько слов, но в них заключалась большая опасность, чем в фаустгранате.
Документы на предстоящую поездку в Будапешт, лежавшие в кармане Генгенбаха, казалось, жгли ему тело.
«Обо мне вы очень скоро услышите…» Неужели это случится до назначенного срока? Неужели придётся менять весь план бегства? Нужно взять себя в руки, так нервничать нельзя, — мысленно уговаривал себя Генгенбах. — Ну и что из того, что я с ним опять встретился?
— Что вы, как глупцы, стоите за этой стеной? Шагом марш ко мне! Быстро! Поставить камень на место! Кто хочет стрелять вторым?
Солдаты бегом выбежали из-за кладбищенской стены.
— Никто не хочет? Этот камень не будет в вас стрелять. Это вам не Т-34 и не «шерман». Ну так кто следующий?
Не получив ответа, обер-лейтенант сам установил очерёдность стрельбы.
— Я знал Альтдерфера раньше, — во время перекура рассказал ефрейтор Майснер товарищам. — Это очень злой пёс. Он не раз ставил перед командирами батарей невыполнимые задачи, а солдат он вообще за людей не считает.
Алоиз Альтдерфер смотрел, как капитан Зойферт приводит в порядок свои вещи, как он садится за письменный стол, принесённый из здания управы, достаёт из него свои кожаные перчатки. Зойферт хотел дать Альтдерфору кое-какие пояснения, но Алоиз остановил его.
Затем Альтдерфер спросил Клазена, есть ли какие-нибудь особенности в пользовании телефонной связью и высылаются ли часовые для охраны населённого пункта только по ночам.
Получив от Клазена отрицательный ответ, Альтдерфер небрежно буркнул «спасибо», дав этим Клазену понять, что он может идти, что сам капитан хочет побыть один.
Альтдерфер, прибыв в полк, рассчитывал на скорую встречу с обер-лейтенантом Генгенбахом, о котором он при первом же разговоре спросил у подполковника Кисингена. Штаб дивизиона и огневые позиции первой батареи размещались в разных местах, и потому увидеть Генгенбаха можно было, только заехав к нему на батарею. Однако по пути на новый командный пункт дивизиона капитан не удержался от искушения увидеть поскорее человека, которого он с февраля сорок третьего года ненавидел всей душой.
Не долго раздумывая над этим, капитан приказал шофёру ехать на КП дивизиона не кратчайшим путём, а через Банкеши. Оказавшись свидетелем обучения солдат стрельбе из панцерфауста и увидев, что руководит ими Генгенбах, Альтдерфер с трудом взял себя в руки, чтобы не взорваться.
«Двадцать первого августа в Лe Сане эсэсовцы арестовали Генгенбаха, обвинив его в убийстве штандартенфюрера и попытке убийства своего командира. Обер-лейтенант Клазен не мог тогда отпустить Генгенбаха, так как у того не было алиби. И вдруг теперь этот человек здесь, в полку, вместо того чтобы сидеть под стражей. Возможно, он чувствует себя неуязвимым потому, что считает меня мёртвым?» Альтдерфер усмехнулся, вспомнив о том, как его из Нормандии перевезли сначала в Бельгию, а затем он попал в Зиген, в госпиталь. Хирург тогда сказал, что ему здорово повезло: одна пуля, попавшая в правую половину груди, прошла рядом с трахеей, по не причинила ей особого зла, а вторая попала в ребро и, скользнув по нему, пошла по касательной. В конце сентября здоровье Альтдерфера настолько улучшилось, что его выписали из госпиталя и направили в штаб эсэсовской дивизии «Дас рейх». Офицеры, арестовавшие Генгенбаха, погибли на берегах Соммы. Но ведь кроме них были ещё и другие свидетели случившегося.