Заколдованная луна
Шрифт:
– Забудь об этом, – сказал Криста. – Ты потом обязательно будешь жалеть. А что говорит парень? Тот, из хора?
– Его здесь уже нет. Я не знаю, где он. Уехал. Ведь он только комнату снимал у Ларсенов. А сейчас его нет. Да и не нужен он мне.
– Понимаю. Но знай, что я твой друг. И если я смогу тебе как-то помочь, то помогу. Но не с абортом.
Ингеборг разрыдалась.
– Ты такая добрая, Криста! Какая же я дура была по отношению к тебе!
– Правда? Я никогда не замечала.
– Да. Ведь у тебя было все,
– Но это не значит быть дурой.
– Нет, но иногда я тебя ненавидела, потому что ты такая красивая. И я говорила про тебя глупости. Ничего серьезного, просто, что ты задавака и все такое. Но ты никогда такой не была. Ты такая добрая!
Криста подождала, пока Ингеборг выплачется.
Наконец та распрямилась.
– А мне что делать, Криста?
– Мне кажется, тебе надо расправить плечи и не бояться выходить днем на улицу. Не бояться встретить сплетников и гордиться ребенком, которого ты ждешь. Когда он у тебя появится, ты увидишь, что полюбишь его, и потом тебя уже никто не сможет презирать.
Сейчас она говорила не совсем то, что думала. Она знала, как могут травить матерей-одиночек. Не говоря уже о детях! Но и Ингеборг ничего не выигрывала от того, что запиралась в доме и плакала над своей несчастной судьбой.
Девушка вытерла нос тыльной стороной руки. Потом шмыгнула носом и вновь посмотрела на Кристу с любопытством.
– А правда, что между тобой и Абелем Гардом что-то есть?
– Что? – спросила Криста, похолодев.
– Это правда? Что ты спишь с ним, когда он возвращается домой с работы?
Сначала Криста потеряла дар речи, особенно потому, что в глазах подруги она увидела неприкрытую жажду скандала. Но потом поняла, что любопытство, жадное желание, чтобы слухи оказались правдой, были лишь самообороной. Ингеборг не хотелось оставаться грешницей в одиночку.
– Нет, – вздохнула Криста. – Нет, нет, это неправда. И если так говорят, мне придется перестать там работать.
Ингеборг выглядела крайне разочарованной.
– Господи, – сказала Криста, она была шокирована, сидела, погрузившись в собственные мысли. – Теперь я понимаю тебя, Ингеборг. Как ужасны были для тебя эти сплетни. Как… отвратительно это чувствовать! Но не могу же я встать посреди прихода и прокричать, что то, что вы думаете и говорите обо мне и Абеле Гарде – неправда. Чувствуешь себя такой… беззащитной!
– Вот именно, – пробормотала Ингеборг, наревевшись. – Хотя что касается меня, то тут они правы.
Криста тут же была готова позабыть о собственных проблемах.
– Давай поможем друг другу, Ингеборг. Я буду защищать тебя, а ты можешь приходить ко мне в любой момент, когда тебе понадобится помощь. Я хочу еще сказать, что ты не одна в этом виновата!
– Да, разумеется! Хотя, кажется, о нем никто не говорит. Но ведь так было всегда. Наказывать надо
Криста решительно перевела дух.
– А сейчас я хочу просить тебя о помощи, Ингеборг.
– Что такое? Неужели и ты сбилась с пути?
– Нет, нет! Все проще, мне нужна кое-какая информация.
– О чем же? – спросила Ингеборг, тут же сделавшись подозрительной.
Было очевидно, что она стала сейчас чересчур ранима. Но это можно было понять.
Криста перешла к делу.
– Не знаешь ли ты место, которое называется Стурескугсплассен?
Ингеборг наморщила лоб.
– Я слышала…
– Да, конечно, в балладе. Но есть ли такой хутор в действительности?
– Здесь поблизости?
– Да, я думаю.
Ингеборг думала, старательно наморщив лоб.
– Нет, никогда не слышала.
– Но он должен быть!
Она же видела Линде-Лу неподалеку. Да и потом он был так легко одет, что просто не мог жить далеко отсюда.
– Здесь же есть недалеко озеро?
– Да здесь повсюду озера. Рядом два больших.
Она не осмелилась спросить о господине Педере. Тогда все станет слишком явным. Ингеборг заметила:
– Нет, если тебе нужен хутор, который находился бы и у леса, и у хутора, тебе надо в Нурмарку. Там на холмах есть то, что тебе надо.
Было очевидно, что Кристе не удастся здесь ничего больше узнать. И она спросила о другом:
– А ты знаешь, где живет Ларс Севальдсен?
Он должен знать о Линде-Лу больше.
– А разве Ларс не в тюрьме? – спросила Ингеборг. – Я слышала, что мать шептала отцу про это.
– Ну, в тюрьме – слишком сильно сказано. Его обвиняют в воровстве, вот и все, что я знаю.
– Ну и дурак, – пробормотала Ингеборг.
– И я так думаю. А где он живет?
– Не знаю. Думаю, что где-то ближе к Осло. В Грорюде или где-то там.
Ну, это Криста и сама знала.
Ингеборг подошла к двери, открыла ее и крикнула:
– Мама, где живет Ларс Севальдсен?
Из другой комнаты отозвался голос:
– В Грорюде. Но его там сейчас нет. Он стал такой странный, его положили в больницу для умалишенных.
– Что? Его? Почему?
– Говорят, не выдержал, что его подозревают в том, чего он не делал.
Говорит про странную темноту и отвратительное создание. От него больше и слова разумного не услышишь.
Ингеборг с сожалением обернулась к Кристе, которая прикусила губу. И здесь неудача! Она не стала больше ни о чем спрашивать и ушла, сказав несчастной девушке несколько ободряющих слов на прощание.
Взошла луна, она уже стала больше, почти наполовину, но все равно, в этот светлый весенний вечер в ней еще не было достаточной силы.