Заколдованная
Шрифт:
— А что сталось с его спутниками? — спросила она.
— Рассеялись по ветру вместе с лошадьми. — В улыбке Эрика появилось что-то свирепое. — Должно быть, древнему Каменному Кольцу норманны пришлись не по вкусу.
— Когда же это случилось?
— Не знаю. Хотя следы были глубокие, дождь их почти совсем размыл. От дуба, в который попала молния, остался только обгорелый пень и холодные угли.
— Пододвинь его ближе к огню, — сказала Эмбер. — Он, должно быть, совсем окоченел.
Эрик передвинул незнакомца с такой легкостью,
Волосы незнакомца сохранили глубокий оттенок темноты. Щеки и подбородок у него были чисто выбриты, а усы тоже были темного цвета.
— Он дышит? — спросила Эмбер.
— Да.
— А сердце…
— Бьется так же сильно, как у боевого жеребца, — не дал ей договорить Эрик.
Эмбер вздохнула с облегчением, какого сама от себя не ожидала по отношению к чужому человеку. И все равно она его почувствовала.
— Ты послал кого-нибудь из оруженосцев за Кассандрой? — спросила Эмбер.
— Нет.
— Почему же? — Ответ Эрика поразил ее. — Ведь Кассандра более искусная целительница, чем я.
— Но не такая искусная гадалка.
Эмбер незаметно перевела дыхание. Она боялась этого с того самого момента, когда Эрик положил к ее ногам тело незнакомца. Она медленно просунула руку под плащ и ночную рубашку.
Хотя у нее было много ожерелий и браслетов, булавок и украшений для волос, сделанных из драгоценного янтаря, лишь одну из драгоценностей она носила не снимая, даже когда ложилась спать. Цепочка этого ожерелья была из тонко скрученной золотой нити. К ней на золотом колечке был подвешен кусок янтаря величиной в половину ее ладони, исписанный мельчайшими рунами.
Этот древний, бесценный, таинственный подвесок был дан ей при рождении. Заключенный внутри драгоценного камня солнечный свет сливался и сверкал, грустил и смеялся, и горел, окруженный частицами темноты, тоже заключенными внутри золотого озерца.
Шепча древние слова, Эмбер взяла подвесок в сложенные чашей ладони. Она стала дышать на волшебный камень, питая его теплом своего тела. Когда субстанция впитала живое тепло, поверхность талисмана затуманилась.
Эмбер быстро наклонилась к огню, держа подвесок над самым пламенем. Как только туман начал таять, камень наполнился неуловимой, непрерывно меняющейся игрой света и теней.
— Что ты видишь — спросил Эрик.
— Ничего.
Он издал звук, выражавший досаду, и посмотрел на незнакомца, который лежал все так же неподвижно и казался невредимым, если не считать его неестественного сна.
— Не может быть, чтобы ты ничего не видела, — пробормотал Эрик. — Даже я могу заглянуть в янтарь, когда…
— Свет, — заговорила вдруг Эмбер. — Круг. Древний. Стройная рябина. Темные тени. Там, у подножия рябины. Что-то…
Голос ее затих. Она подняла голову и увидела, что Эрик пристально смотрит на нее, и глаза у него совсем как янтарь в ночное
— Это Каменное Кольцо и священная рябина, — решительно произнес Эрик.
Эмбер пожала плечами.
Эрик ждал в напряженной позе, словно готовился броситься в битву.
— Священных кругов много, — наконец сказала она, — и много растет рябин, и много клубится темных теней.
— Ты видела его там, где я его нашел.
— Нет! Ведь рябина растет внутри Каменного Кольца.
— Он и был там.
От спокойных слов Эрика у Эмбер по телу побежал холодок. Безмолвно она перевела взгляд с него на незнакомца, закутанного в теплую ткань и мех. И в тысячу оттенков темноты.
— Внутри? — прошептала она и быстро перекрестилась: — Боже милостивый, кто же он такой?
— Один из Наделенных Знанием, без сомнения. Никакой другой человек не мог бы пройти между камнями внутрь кольца.
Эмбер всматривалась в незнакомца, как будто у него на лице рунами было написано, кто он такой. Но видела она лишь то, что уже знала, — у него было четко изваянное, очень мужественное лицо.
Оно притягивало ее так, как ничто и никогда, кроме самого янтаря.
Ей хотелось вдохнуть его дыхание, узнать его неповторимый запах, впитать его тепло. Хотелось узнать его на ощупь, почувствовать его мужскую сущность.
Ей хотелось прикоснуться к нему.
Осознание этого потрясло Эмбер. Ей, Неприкосновенной, хотелось прикоснуться к незнакомцу, хотя это прикосновение грозило ей невыносимой болью.
— А рябина была в цвету? — спросил Эрик. Эмбер вздрогнула и с опаской посмотрела на него.
— Она не цвела уже тысячу лет, — сказала она. — Почему именно этому незнакомцу должна она сулить жизнь, полную блаженства.
Не ответив на это, Эрик спросил только:
— Что еще ты там видела?
— Ничего.
— Видно, теперь моя очередь ощипывать курицу, — пробормотал Эрик — Ну ладно. Скажи тогда, что ты почувствовала ?
— Я почувствовала… Эрик ждал.
И еще ждал.
— Проклятье! Разрази меня гром! Говори же! — потребовал Эрик.
— Я не знаю, как сказать. Это просто такое чувство, будто…
— Будто что? — не отставал он.
— …Будто я стою на краю крутого обрыва и мне надо лишь расправить крылья, чтобы полететь.
Эрик улыбнулся, одновременно вспоминая и предвкушая.
— Великолепное чувство, правда?
— Только для тех, у кого крылья, — ответила Эмбер. — У меня их нет. Меня ждет лишь долгое падение и жестокий удар о землю.
Смех Эрика заполнил тесную хижину.
— Ах, малышка, — сказал он, когда успокоился, — если бы я не знал, что это причинит тебе боль, то обнял бы и приласкал тебя словно ребенка.
Эмбер улыбнулась.
— Ты — мой добрый друг. Давай-ка отнеси незнакомца пока на мою постель, а потом о нем позаботится Кассандра.
В ответ Эрик лишь как-то странно посмотрел на нее.