Заколдованное счастье

Маляков Лев Иванович

«Дни короче…»

Дни короче, Прозрачней стали, Глубже, Радостнее печаль. Мы с волненьем осень встречаем, Каждый спелый лист привечаем, Провожаем в дымную даль. Удивленным, Влюбленным взглядом Мы глядим на клин журавлей, Пролетающих горестным стадом Над притихшим, продрогшим садом, Над раздольем родимых полей. Видно, тяжко без нашего лета Птицам жить в стороне чужой, Коль уносят На юг фиолетовый Неба русского Цвет голубой!

«Я опять удираю из дома…»

Я опять удираю из дома В отчий дом, Где морянит весна, Чтоб взглянуть на родных и знакомых, На хмельных от воды и вина. Там, на зыбких мшаринниках, Море — Разливанная

вешняя гладь, По утрам краснокрылые зори… Там житуха теперь — Благодать! Мужики в эту пору — Министры, Всяк себе господин до поры, Круты на руку, На ногу быстры, Хлебосольны, на шутку щедры. На досуге Живут без оглядки: Все замашки — наружу торчком: Потянуло Данилу к солдатке — На лучок с новгородским «сучком». До потемок, С придыхом да звоном Пантелеевы колют дрова: Пролежать — никакого резону, Коль неделя далась дарова. За одворком байненку подмыло, А хозяин с дружком обнялись: «Половодье постыло, да мило — Дело б делать, так нет — веселись…» Чтоб обнять и родных, и знакомых, Захмелеть от воды и вина, Что ни год — удираю из дома В те края, Где морянит весна.

ЗЕМЛЯ

Земля, как раненый солдат, Превозмогая боль-поруху, Шагнула к людям: «Друг и брат, Возьми последнюю краюху!» Как старый хлебороб, мудра, Доверчива, под стать ребенку, Дарила людям, Что могла: Косую в пять венцов избенку. Несмело утешала вдов, Сама — извечная вдовица, И звала в поле мужиков: «Пашите, люди, Пригодится!..» А мы, чего греха таить, Кто мог, по городам засели, Чтоб вкусно есть, Чтоб сладко пить… Да, видно, что-то проглядели. Но у земли простая суть: На стол не с неба подается! И рано ль, поздно ли — Взглянуть В глаза самой земле придется.

ЛИПА

Закипая веселой, Ядреной листвой, Ты вовсю хорошела Над тихой Псков ой, В половодье смиряла Строптивость воды, Отводила корнями обрыв От беды. Ох, и грузно же было В июльскую звень Из суглинка водицу тянуть Долгий день! А мальчишек В зеленой охапке качать! А влюбленных С темна до светла привечать! А стоять у обрыва, Как зорька, светла!.. Для кого ж ты, сердяга, Была не мила?.. У Псков ыя опять Вечерами брожу И на корни витые взглянуть Захожу.

Им трудиться не тридцать, А триста бы лет, Да какому-то злыдню Ты застила свет. К нашим бедам — глух а, А к удачам — легка, Ободрала кору Ножевая рука. Сникли, съежились листья У суши в когтях… И добро б человеку Потребность в лаптях!

«За деревню сквозь желтую осыпь…»

За деревню сквозь желтую осыпь Вел проселок То прямо, то косо, Опоясав низину подковой, Заворачивал в клевер медовый. Вдоль ракитника вел над рекою, Прятал в спелую рожь с головою И волнистым шуршащим навесом Убегал к синеватому лесу. Тот проселок за долгие годы Утоптали, как ток, пешеходы. По нему шли туда, Где раскаты, Шли на смерть В сорок первом солдаты. Укатали проселок обозы И листвой застелили березы, Сапогом да узорчатой шиной Пропечатана вязкая глина… Выбегают проселки такие На большие дороги России.

«Живешь, заботой городского…»

Живешь, заботой городского Насквозь прохвачен и прогрет. И вдруг Под ложечкой заноет, Да так, Что почернеет свет… С чего бы, Сам не понимаю, Тоской захолонуло в мае, Когда на влажных тротуарах Асфальт

теплынью разморен: Его вздувает, что опару. Да что гудрон, Когда бетон Зеленой молодью пропорот. И вроде город мне не в город. Так вот с чего тупая боль Отозвалась под сердцем гулом: Полями вешними пахнуло… И ты хоть как себя неволь — Уснуть не сможешь: Ночь, другую Все видишь землю дорогую С крутым опасным половодьем, Когда ручей под стать реке, А в нем березы налегке Бредут, Смеясь над непогодьем. А бани, словно пароходы, В субботу густо задымят. И до потемок огороды Богато ведрами звенят. Листа березового запах, Мореного в жару сухом, Ложится в лунные накрапы Еще не сложенным стихом. В тех банях сверстники с устатку, Как боги, в облаках парят… Я сладко шевельнул лопаткой, Как будто жаром тем объят. И до утра усну едва ли. Я знаю: Ждут меня поля, Зовут, Зовут родные дали… Прости, Отцовская земля!

В МЕДВЕЖЬЕМ ВИРУ

Не дед — бородища лопатой, Плечами покат, Звероват, — Лесничий Сергей Конопатый, Веснушчат, как рыжий закат. Такого ль хозяина ждали Увидеть в Медвежьем Виру: Увидели — И заскучали Собратья мои по перу. Все кажется им, Что на древней Земле чудаков-скобарей Слезятся курные деревни, Скрипят на ветру без дверей. А в них мужики бородаты, С ухваткой Медведю под стать, На крышах замшелых закаты Ложатся с полдня почивать… Ищите, Ищите, коллеги, Ну как же — остались следы: Еще громыхают телеги, И в чайной галдеж не с воды. Но бороду Для колорита Найдете у нас не везде. Да вряд ли собака зарыта, Хотя бы и в сверхбороде. Узнайте лесничего в деле, В потемках озябших лесов, Когда затяжные метели Свивают снега в колесо, И ветры березник в ободья Сгибают, Натужно звеня, — Когда затрубит половодье В воронку у каждого пня!… И что бы в лесу ни стряслося, Ответчик — Лесничий один: Зачислит на пенсию лося, Дожившего до седин, Накормит в мороз куропаток, Зайчишку-подранка спасет… На этих плечах непокатых Серега порядком несет!… И с деревом он человечен, А что безбород — не в укор: Он завтрашним, Завтрашним вечен, Как этот порубленный бор!

ГУСЛЯРЫ

Небо — куполом иль мокрою рогожею, — В путь-дороженьке кал ики перехожие. Потешали молодецкую братч ину, В Киев-городе оплакали дружину Князя Игоря. И снова Русь былинная… То не песня в поднебесье лебединая, Перед бурей не птенцов скликают гуси — Взрокотали звончатые гусли. Шли кал ики с песнями да охами — По векам, как по ступенькам. В стольный град Заявилися ватажно скоморохами. Слушай гусельки Кто рад и кто не рад! Смерды слушали — Душою приосанились. А монахи да ярыжки прячут нос: Чуть стемнело — к володыке, З емно кланялись. Спешно стряпали на вольницу донос. И затеялось гонение на звончатые… Только видано ль, Чтоб песню на Руси На кресте распяли и прикончили! Наши деды гусли пронесли Через все кресты И все запреты, Деды — безымянные поэты!

МОЙ СТИХ

Стих мой тихий в дорогу Да в ветер влюблен, Ни черту, ни богу Не молится он. Один заночует В лесу под сосной. И снова кочует С мешком за спиной. В мешке том рябины Рубиновый клад, Запевки, Былины Да притчи лежат; Настой медуницы В низине парной, Прохлада водицы В полуденный зной; Накрапы рассвета, И горькость, И мед: Горючее лето В мешке он несет.