Заколдованный клад
Шрифт:
Подглядывая через щель, братья не успевали пересчитывать монастырское добро. Чего только не было в кладовой. Одних только кованых сундуков здесь хранилось столько, сколько у Глеба пальцев на одной руке. А ещё мешки с рухлядью, лисьи да бобровые шкуры, бухты пеньковых верёвок, бочки с медом, кругляши плавленого воска, да всего и не перечесть. Закончив важное дело, монахи заперли кладовую и отправились восвояси, а ребятишки пустились в обратный путь.
Они вернулись в избу, когда в храме закончилась служба, а прихожане разошлись по домам. Насупленный отец сидел под образами во главе праздничного
Провинившихся сыновей отец к столу не пустил, а когда гости ушли домой, выпорол за неуважение к старшим и порванную одежду. Избитые и голодные братья забрались на печь, залезли под овчинный тулуп и дали друг другу страшную клятву: никому не рассказывать об увиденных в подземелье диковинах.
– А знаешь, Глеб, сбегу я из дома, – прошептал затаивший на отца обиду Василий.
– Смирись, братишка, грех ты удумал! Нам при монастыре жить положено, да и мамку с отцом жаль. Кто о них в старости заботиться будет? Нинка малая подрастёт, к мужу на чужой двор отдадут, – отозвался рассудительный Глеб.
– Видел, какой городок за рекой стоит? Народа живёт там тьма тьмущая. Отец сказывал, что на площадях торговые лавки рядами стоят, от товаров купеческие амбары ломятся. Не хочу отцовскую порку терпеть, да монахам до пояса кланяться. Хочу сам по себе жить. Выучусь сапоги, да ботинки шить, богатым купцом стану, – упрямо стоял на своём Василий.
– А помнишь, сколько добра под землёй припрятано! Одних сундуков с серебром не счесть, – мечтательно вздохнул Глеб.
Василий сжал кулаки.
– Был бы я лихим разбойником, пробрался в кладовую и взял себе малую толику, никто бы и не заметил.
– А мне по душе молитвы на клиросе петь, да на святые лики глядеть. И лепота, и умиление души, и оклады жемчугами выложены.
В полусне Глеб улыбался, очарованный посетившими его видениями, и шевелил пальцами так, словно растирал яичные краски икон и вставлял в дорогие оклады жемчуга и каменья. Задумчивый он был от рождения парнишка, с божьей отметиной на челе.
Матушка укачала младенца и подошла приголубить наказанных чадушек. Перекрестив упрямые лбы, она сунула детям в руки по пирогу и собралась уже уходить, когда Василий не выдержал и спросил:
– Матушка, а для чего в монастыре толстые стены?
– Монастырские стены защищают нас от врагов, сынок. Воевали с Русью поляки, так жители из ближайших деревень в монастырь ушли, пережидали, пока враг от стен отойдёт.
– А откуда монахи брали для них еду?
– В монастыре зерно хранится на несколько неурожайных лет, а родниковая вода в подземном колодце есть. А ещё говорят, что прорублен в горе тайный проход, который ведёт к реке.
Отец услышал неурочный разговор и строго закашлял. Мать отошла от печи, а уставшие ребятишки заснули, сжимая в кулаках надкушенные
Прошло несколько лет, и сбежал из родного дома Василий. Подрос маленький Глеб и ушёл учеником в монастырь. Со временем стал он известным иконописцем. Не обошла братьев и большая любовь. Влюбились они в одну и ту же девицу, дочку купца Борка. От Василия и Варвары начался известный купеческий род, а Глеб запечатлел в душе божественные черты любимой и сохранил их в образе Пресвятой Богородицы. И так сильна и возвышенна была его, не опороченная греховными помыслами любовь, что стала написанная им икона чудотворной.
Много воды утекло в Нугре, не одно поколение прошагало по каменистым улицам Болхова. Пережил древний город набеги татар, не покорился полякам, и только после победы над шведами обрёли горожане долгожданный покой. Закипела мирная жизнь, занялись люди кожевенными и сыромятными работами, вязанием носков, варежек и продавали их до самого Киева.
Прошло триста лет, но всё так же сверкает на берегу реки белоснежными стенами Троицкий Оптин монастырь, а на противоположном склоне холма раскинул золотые купола переживший лишения и войны древний Болхов.
Погруженный в невеселые мысли начинающий предприниматель Дмитрий Иванович Сапожков сидел в кабинете своего автосервиса и перелистывал свежую газету. Это был крупный мужчина с коротко стрижеными русыми волосами и приятным округлым лицом. К тридцати годам Сапожков устал от звериного лика капитализма и окончательно разочаровался в неверном бремени предпринимательской доли.
Последние месяцы Дмитрий Иванович перебивался случайным заработком, а состоятельные клиенты обходили его предприятие стороной. Настоящих денег у незадачливого предпринимателя давно не водилось.
Неприятности начались весной. После затяжных майских праздников ушёл в запой и не вернулся к нормальной жизни его лучший автослесарь Петя. Опытные клиенты заметили, что нарядный и надушенный Петя нарезает круги возле пивнушки, забрали из автосервиса Сапожкова сданные в ремонт автомобили и перебрались к конкуренту на соседнюю улицу.
Дмитрий Иванович всё ещё надеялся, что чёрная полоса скоро закончится и для привлечения новых заказчиков решил повесить над воротами яркую вывеску. В поисках подходящего дизайнера Сапожков перелистывал газету. Он переворачивал страницу за страницей, пока не наткнулся на раздел, где давали объявления колдуны и маги. В глаза бросился жирный текст.
– Кодирую на финансовую удачу. Гарантирую успех во всех начинаниях! Доступные цены. Сто процентный денежный приворот!
Дима раздраженно крякнул.
– И какой только чепухи продажные газетёнки не печатают. Дудки! Не верю я в колдовство. Неужели в наше циничное время существуют доверчивые люди, которые несут деньги к экстрасенсам и ворожеям? Меня на мякине не проведешь.
Почесав редкую щетину на подбородке, Сапожков с раздражением отложил газету. От тяжёлого умственного труда его отвлек звонок мобильного телефона.