Заколдованный круг
Шрифт:
— Бог с ними, — сказала мать, — ты-то у нас не попадешься. За тебя я спокойна. Ешь пирог. Еще кусочек?
Дон молча жевал пирог.
— Скажи, отец, — вдруг спросил он, — ты доволен жизнью? Ну, как ты живешь, жил, работал, как хотел?
— Не знаю, сынок… — Отец растерялся: Дон никогда не задавал ему подобных вопросов. — А чем плохо жил? Честно жил. Тебя вот честным вырастил. А что миллионов не нажил, что ж, не всем такое на роду написано.
— Почему люди должны убивать; воровать? — Он говорил словно сам с собой. — Почему нельзя, чтоб каждый делал дело, которое хочет, был бы тем, кем хочет, — инженером,
— Потому, сынок, что есть такие, кто хочет не слесарем стать или инженером, а миллионером. Хотят-то хотят, а вот честно-то не могут. Тогда-то и крадут и убивают. Вот. Были бы все честными — иное дело. Так нет этого…
Дон молча дожевывал пирог.
Глава VI
ОБЫКНОВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТСКИЙ ДЕНЬ
Университет занимал огромную территорию в одном из пригородов. В сущности, это был небольшой город. Разделенные аккуратными газонами, соединенные асфальтовыми дорогами, обсаженные липами, стояли десятки университетских зданий. Старинные, еще прошлого века, с украшенными скульптурами фасадами розового камня; ультрасовременные, из стекла и бетона. Здания одноэтажные, увитые плющом, здания трех- четырехэтажные и пятнадцатиэтажные, сверкающие в лучах осеннего солнца, словно зеркала.
Это были аудитории, лаборатории, административные помещения, общежития, столовые, библиотеки, клуб, спортзал, профессорский дом, разные вспомогательные и хозяйственные постройки.
Невдалеке раскинулись стадион, тренировочные поля, теннисные и баскетбольные площадки, бассейн, асфальтированные стоянки для автомобилей.
Целый город, город в городе.
С раннего утра кипела университетская жизнь. Бесконечно кружили по беговой дорожке стадиона спортсмены, уборочные машины объезжали здания, поливали асфальт, садовники на немилосердно трещавших травокосилках мерили газоны. Это в шесть утра.
К половине восьмого — восьми являлись на работу секретарши, лаборанты, мелкие служащие, приезжавшие на велосипедах, мотоциклах, рейсовых автобусах.
Студенты вылезали из общежитии и направлялись в столовые. Девушки в коротких шортах, в сандалиях на босу ногу, с распущенными или, наоборот, коротко постриженными волосами. Юноши тоже в шортах или вылинявших, в обтяжку, джинсах и тоже кто с длинными волосами, кто с прической ежиком.
В начале девятого начинали прибывать студенты, жившие дома. Один за другим городские автобусы вываливали пестрый, шумливый груз. Студенты выходили на разных остановках. Кому куда ближе, а потом растекались ручейками по дорожкам, сливались в широкие потоки, направлявшиеся к большим аудиториям.
То тут, то там порой вскипали недолгие водовороты — встречи друзей, и снова двигался многоцветный, громогласный людской поток.
Иные приезжали на своих машинах. На машинах прибывали и профессора, степенно, неторопливо шествовавшие по уже опустевшим аллеям к учебным корпусам. И потом весь день не останавливалось движение в университетском городке. Студенты и преподаватели переходили из аудитории в аудиторию, спешили в столовые, на стадион…
После занятий начинали заполняться библиотеки,
И так до позднего вечера.
Когда же опускалась ночь, под деревьями, в укромных уголках все равно продолжалось движение. Там гуляли влюбленные, мечтатели, а порой просто друзья, сокурсники, до хрипоты спорили о чем-то, на выяснение чего им не хватило целого дня.
Впрочем, спорили здесь всегда и везде — и днем и вечером, и на занятиях, и в столовых, и в клубе, и в бассейне, даже в библиотеках, где полагалась тишина, тоже спорили под шиканье соседей.
Босой, в меховом, без рукавов, полушубке и с тяжелой цепью на шее, бородатый парень, какой-то томный, скучающий длинноволосый юноша и Дон в перерыве между лекциями разлеглись на мокром газоне, лениво, без азарта, спорят. Так, чтобы провести время.
— Все это надоело, — говорил бородач, жуя травинку, — надоело…
— Что надоело? — спросил Дон, чтобы поддержать разговор.
— Все. Политика, коммерция, война, мир… Все болтают, кричат, ни черта не делают. Стиральные машины тоже надоели, — добавил он неожиданно.
— При чем тут стиральные машины? — удивился Дон.
— При том…
— Это не ответ.
— А я и не обязан отвечать, — воинственно заявил бородач и сел. — Почему я должен отвечать? И кому? Вообще, почему я что-то должен? Что хочу, то и делаю. Хочу — ношу эту шубу без рукавов, а захочу, оденусь, как Людовик Четырнадцатый…
— Одевайся хоть как Адам, — усмехнулся Дон, — не простудись только. Осень на дворе.
— Простужусь, опять же мое дело.
— Вы, «хиппи», все-таки какие-то ненормальные. — Дон неодобрительно покачал головой.
— Да брось ты, «хиппи», «хиппи», — рассердился бородач, — приклеили нам название! Я, например, вхожу в сообщество «безумцев»…
— Это уж точно, — заметил Дон.
— …в сообщество «безумцев». Живем как хотим, одеваемся как хотим. И нам легко. Кому нужна вся эта цивилизация, все ваши атомные бомбы и электронные мозги?
— Вам-то вообще мозгов не надо, — проворчал Дон, — вам бы по деревьям лазить и мамонтов ловить.
— Правильно. Тогда не было проблем, всем жилось спокойно.
— А между прочим, па лекции-то ходишь, — ехидно заметил длинноволосый, томный юноша.
— Ну и что? — пожал плечами бородач. — Хочу — хожу, не захочу — не буду ходить.
— Тогда как же мамонты? — хихикнул юноша. Бородач презрительно махнул рукой. Потом заговорил снова:
— Хорошо, вот вы смеетесь, а нас ведь тысячи. У нас тоже есть свои порядки. Мы, например, «безумцы», носим эту цепь. И у нас категорически запрещено курить марихуану. Потребляем только ЛСД.
— Да ну? — веселился Дон. — Только ЛСД? А марихуану ни за что? Молодцы! Вот это порядок — железный. А в душ вы ходите?
— Ходим, ходим, не беспокойся. И танцуем тоже. Приходи к нам как-нибудь — увидишь.
— Нет уж, спасибо…
— Занимаетесь всякой чепухой, — неодобрительно посмотрел на бородача длинноволосый юноша, — а между тем ведь так ясно, что надо делать. Надо молиться святому духу!
— Кому? — переспросил Дон.
— Святому духу! Наше движение единственно правильное. Нами руководит Иисус Христос, но все наши моральные принципы, а они у нас очень строгие, подсказал нам святой дух. Мы единственно праведные…