Заколдуй меня (сборник)

Кертис Джек

Пока она излагала теорию, ее голос звучал уверенно. Но как только она вернулась к тому, что увидела в ванной, ее речь снова замедлилась.

– Правая нога Кэйт свешивалась через край ванной. На ней были синяки. По полицейской версии, они появились от удара о бортик или о раковину при падении. Хорошо – допустим, что это так. Но там были три или четыре синяка, и они... – она поискала подходящее слово, – резко выделялись. Вы понимаете?..

– Да, – ответил Дикон.

– Было разбито зеркало. Я никак не могу связать это с падением. Конечно, оно могло разбиться как-нибудь иначе, но ведь оно находилось низко – над самым краем ванны.

– И

поэтому вы...

– Я не...

Они начали говорить одновременно. Дикон сделал ей знак продолжать.

– Я не упоминала о своих наблюдениях на первом допросе, но они должны быть занесены в протокол. Я вспоминала эти детали позднее – одну за другой...

Дикон остановил ее.

– Когда полиция впервые заговорила о «несчастном случае»?

– Что?.. Ах да. – Она задумалась. То, что она собиралась сказать, было гораздо труднее выразить, чем описать синяки и разбитое зеркало. – В этом было что-то сверхъестественное. Кэйт лежит в воде, но все остальное выглядит абсолютно нормально, понимаете? Все вещи на месте, и вроде бы все как обычно. Но я почувствовалатам что-то. Такое чувство возникает, когда вы входите в комнату, где кого-то только что выпороли. Я понимаю, что это глупо и ничего не значит, но там ощущалось присутствие насилия, какой-то отрицательной энергии. Казалось, в воздухе остался ее отпечаток. – Она недоуменно покачала головой. – Я знаю, это звучит смешно, когда я говорю об этом вслух. Но это там было.Впоследствии мне становилось плохо от одной мысли об этом.

– Я все понимаю, – сказал Дикон. – То, что вы сказали сейчас, больше всего заслуживает доверия.

* * *

Лаура встала и подошла к открытому окну. Приближался вечер, и синее небо стало темнеть. Воздух был все еще теплый, теплым был даже деревянный подоконник, на который она облокотилась. Такая погода стояла уже полтора месяца и, похоже, не собиралась меняться. Страна как будто переместилась к Средиземному морю. Рядом с ресторанами появились выносные столы, люди веселились в садах возле пабов, повсюду слышались веселые разговоры и музыка. Невдалеке кто-то играл на скрипке, повторяя один и тот же пассаж снова и снова, явно не удовлетворяясь своей игрой.

– Каждый день эта треклятая жара, – со злостью сказала Лаура. – Господи, как мне хотелось бы, чтобы пошел дождь.

– Я больше не служу в полиции, – сказал Дикон. – Вы слышали об этом?

– Я это знаю. – Она обернулась к нему от окна. – Иначе я бы не рассказала вам все это.

– И почему, тоже знаете?

– Нет. – Она ждала, что он скажет. – Почему?

Он ушел от прямого ответа.

– У меня теперь детективное агентство.

– Я не знала.

– Это не совсем то, что вы думаете. По утрам вам не нужно вешать свой котелок на казенную вешалку. Вам не надо ждать, пока на стеклянной двери вашего офиса покажется силуэт крутого рыжеволосого парня с тлеющей сигаретой в зубах. Вы не должны старательно избегать приличных улиц.

Лаура невольно улыбнулась.

– Чем же тогда вы занимаетесь?

– Выколачивание долгов, слежка за квартирами, в которых люди занимаются тем, что сделает несчастными других людей, когда они узнают об этом.

– И они узнают об этом от вас?

– Да.

– Это плохо.

– Да. Поэтому я решил больше этим не заниматься.

Они помолчали. Наконец Дикон спросил:

– Почему

вы избрали меня?

Лаура покачала головой.

– Надо было рассказать кому-нибудь, и мне вспомнилось, что когда-то вы были полицейским. Помню, меня это очень удивило, когда я встретилась с вами впервые.

– В самом деле?

Лаура пожала плечами. Она выглядела слегка смущенной.

– Вы показались мне слишком уж жизнерадостным.

Дикон расхохотался.

– Простите мою откровенность, – смутилась Лаура.

– Я понимаю, что вы имеете в виду. – Он снова засмеялся. – Не надо извиняться.

– Я предполагала... Я думала, что вы сможете по крайней мере мне сказать, почему они проигнорировали мои показания. Что это может означать? Может быть, вы спросите у кого-нибудь?

– Вы думаете, что Кэйт убили.

– Я не могу... – Она нахмурилась. – Да! Я в этом не сомневаюсь. Но в то же время, когда я думаю об этом, когда вы говорите «Кэйт убили», это кажется невероятным, бессмысленным.

– И это вас пугает?

– Да. Это меня пугает.

Он встал с места и подошел к ней. Теперь они вместе смотрели на деревья за окном и на элегантные верхние этажи соседних небоскребов.

– Дайте мне подумать об этом, – сказал он. – Я вам перезвоню.

– Вы действительно позвоните? – спросила она с тревогой.

Дикон кивнул.

– Да. Независимо от этого дела, я хотел бы увидеть вас еще раз.

Лаура посмотрела на него, но он отвел глаза.

– Из-за Мэгги.

– Я вас не понимаю.

Некоторое время он молчал. Они стояли близко друг к другу, и Лаура видела, как напрягаются мускулы его подбородка. Два раза он открывал рот, чтобы сказать что-то, но потом снова закрывал его. Она почувствовала, что он хочет сказать нечто такое, в чем ему трудно, может быть, даже опасно признаться. Она не была уверена, хочет ли она это услышать, но теперь было уже поздно уходить от этого.

– Мэгги и я были женаты три года, – проговорил наконец Дикон. – И вот уже год, как она умерла... Не очень большой срок, правда? Три года – это недолго. – Он не ждал ответа. – Понимаете, когда кто-то говорил: «Я потерял жену», «Я потеряла мужа», – я всегда смеялся над этим эвфемизмом, считая его шуткой.

– Легкомыслие юности, – сказала Лаура. Ей надо было прочистить горло, и она произнесла эти слова хриплым голосом. – Что вы сказали?.. Ах да... такие дела... шутка. Но это не шутка, вовсе нет. Время, проведенное вместе, время, которое вы могли бы провести вместе, столько слов, которые вы не сказали друг другу, столько мыслей, которыми вы не поделились, – все это потеряно. – Последнее слово прозвучало у него невыносимо мрачно. – Теперь я понимаю, что потерял возможность узнать Мэгги. Возможность познавать ее. Мне могла бы помочь возможность говорить о ней. С кем-нибудь, кто знал ее. Кто знал ее еще до меня. Это...

– Хорошо, – сказала Лаура. – Я согласна. – Она проговорила это очень быстро, потому что не хотела больше слушать.

Он вернулся туда, где они сидели, и занялся уборкой посуды. Собрав кофейные чашки, он отнес их на кухню. Она услышала, как он открыл воду в раковине.

Она огляделась. Комната была необыкновенно опрятной: все вещи на своих местах. В этом не было ничего показного, никакой чопорности или занудства. Она не заметила этого раньше, но сейчас ей стало очевидно, что в этом порядке есть что-то энергичное и неистовое, – такое впечатление, что он граничит с хаосом.