Закон Долга. С востока на запад
Шрифт:
После смолкнувшей песни пришла очередь слуг Маяры. Один из них встал в изголовье гроба и положил пальцы на виски виконта. Гроб окутало сизое туманное облако.
— Что он делает?
— Это называется «последний разговор». Одарённые Маяры знают смерть лучше других, даже то, чего не замечают живые. Они объясняли, что когда смерть смотрит в лицо, у любого возникает неимоверное желание говорить. Даже если он осознаёт это в последний миг, как обрывается жизнь. В миг смерти время будто течёт иначе. Эти слова сейчас и пытается услышать тот, кто работает над телом. Последние желания, последние надежды. И если они не несут вреда другим, то завтра утром этот одарённый запишет «последний разговор»
— Какие же вы счастливые… — проговорила Ира тихо. Герцог смотрел непонимающе, и она пояснила: — Доподлинно знаете, что ждёт за чертой, можете с точностью до слова услышать последнюю волю родных.
Герцог молча сжал её плечо.
Магия «последнего разговора» угасла, и солдаты взялись за крышку гроба. Ира, верная обещанию, проследила, как в абсолютной тишине, заставляя её вздрагивать от каждого удара, восемь гвоздей заняли полагающееся им место. С последним ударом светильники погасли. Их накрыли крышками практически в одно движение. Вся толпа. Площадь погрузилась в ночь, и лишь Пояс Рити, сиявший на небосводе, не давал окончательно утонуть во тьме.
Ира направилась к двери.
— Церемония ещё не вся, — сказал Альтариэн. Просто сказал. Без каких-либо эмоций.
— Я попрощалась. Сейчас меня ждут живые.
Она не собиралась оправдываться и на самом деле спешила. Процессия слишком медленно передвигалась по дороге, время уходило, а Терри-ти там один.
— Ириан, — остановил её герцог, когда она уже взялась за ручку.
— Да?
— Запомните то, что сейчас сказали. К смерти можно привыкнуть. Но не всем это дано и, главное — не всем надо. Кто-то тонет в горе и тоске по близким, забывая, что те уже поручены заботам Маяры и ждут часа, когда вы снова будете вместе. И у них — всё время мира. О мёртвых позаботятся высшие силы. А живые нужны живым.
Десять дней. Чёртова декада. Поначалу Терри-ти крепился. А Ира, чувствуя себя просто ужасно, вела записи, буквально по минуте фиксируя графики боли, крайние зоны, пики, амплитуды. И уже имела приличную статистику, несмотря на то, что пациент так и не избавился от привычки терпеть. Он уже садился. Вернее, она заставляла его сидеть. Вертеться с боку на бок. Двигаться, разминаться. Вспомнила всё, что знала о массаже, и мяла, мяла… Не далее как вчера он смог целую минуту простоять на ногах, однако упал обратно. Не сумев вовремя схватиться за ремень, вцепился зубами в собственную руку до крови, но не успел сдержать вопля.
Лэтте-ри и Линно-ри прижали Иру к стенке, стоило выйти из комнаты. Выслушав её, вынужденную рассказать правду под испепеляющим взглядом обоих братьев, дайна-ви надолго заперлись в соседней пустой келье. Оттуда слышались глухие удары.
— Слышали? — тихо спросил Терри-ти, когда она вернулась.
— Да.
Ничего не сказал. Только откинулся на подушку и, сжав зубы, тихо застонал.
Когда она с опаской выглянула в коридор, её уже ждали.
— Рассказывай! — приказал Лэтте-ри, и она впервые почувствовала, что он едва сдерживает злость. И злится именно на неё, за скрытность. Взгляд удалось
— Идёмте, — кивнула она в сторону келий и толкнула дверь той, что находилась через две от комнаты Терри-ти.
— Чтобы завершить поединок победой, нужно выйти на арену, — сказала она, едва закрылась дверь. — Самому. Без помощи. При свидетелях. Простоять цикл клепсидры. После этого его здоровьем может заняться кто угодно. Я не лекарь! У него болит вот тут, — она тронула бок. — Эликсир не берёт, но ненадолго снимает боль. Чем чаще пользуешь, тем меньше срок между приступами. А он геройствует! Не говорит, когда ему больно. Мы договорились. Он глушит боль ремнём. Чтобы вы не знали. А я вижу, что происходит, — она сглотнула. — Если он выдержит испытание, то после им сможет заняться капитан Накарт. А пока я должна знать о его состоянии без прикрас, чтобы он не подох от собственного героизма!
— Где именно болит? — спросил Линно-ри хриплым шёпотом и рванул камзол, обнажая бок. — Показывайте! Только точно!
Ира, почти не глядя, ткнула пальцем.
— Я не знаю, что повреждено.
— Семя, — тихо сказал Лэтте-ри, прикрыв глаза.
— Что?
— Остаток Первой болезни. Небольшой… кусок тканей, нити от которого распространены по всему нашему телу.
— Почему же Терри-ти не сказал мне?! — она взвилась на месте. Они знают?! И он тоже знает — уверена!
— Потому что это в духе Тера, он решил никого не беспокоить! Скорее всего, подумал, что если не помогло сразу, то ничего уже не поможет. Чтобы работать с семенем, нужны особые знания и инструменты. Вы, что очевидно, не умеете и не знаете. И мы не умеем, — стукнул кулаком по стене Линно-ри.
— Семя. Хорошо. Ясно. Как помочь?
— Никак. В Долине только Мастер Раян-ги да двое его учеников умеют обращаться с семенем. Это кровавая и очень сложная работа. Ну, или нужен одарённый. Не уверен.
Ира задумалась.
С одной стороны, это обнадёживало. Тот, что выходил когда-то её и Лэтте-ри, знает, что делать, значит, всё не так страшно. Доваль наверняка сумеет помочь своими волшебными руками. Главное, дотянуть. И дойти. И простоять.
— Движение с повреждённым семенем…
— Причиняет боль, но не смертельно. Оно будто постоянно напоминает, что нуждается в покое и лечении. Тело может двигаться свободно, но от боли можно упасть в беспамятстве.
— А само зажить может?
— Не знаю. На болоте важны каждые рабочие руки, потому никто столько не валялся в кровати, чтобы был шанс узнать. И судя по тому, что прошла уже декада, заживление может продолжаться очень долго.
Боль. Просто боль. Ира защёлкала пальцами, стараясь поймать ускользающую мысль.
— Это похоже на то, как работает нервная система. Боль — сигнал — информация. Боль… её же можно приглушить! Если тело здорово, а этот ваш инородный предмет — просто источник боли, то может, попробовать другие обезболивающие?
— Например?
— А трав у вас никаких на этот случай нет?
— С собой — нет. На рынке… можно поискать, но если даже белый эликсир не берёт, вряд ли можно надеяться, что помогут обычные травы или что смогут сохранить состояние безболезненности дольше.
— Алкоголь? В смысле, веселящие напитки?
— Можно. Но их потребно столько, что вряд ли после этого Тер будет способен стоять или куда-то идти без помощи.
Тогда остаётся крайнее средство.
Какая там, говорите, статья? Но иного выхода она не видела. Да и как посмотреть. Ведь то, что в одном количестве яд, в другом — лекарство. Вопрос лишь — сколько. И надо правильно объяснить, что она хочет.