Закон гор
Шрифт:
— С меня причитается, — благодарно буркнул я, одним пинком забрасывая вскрикнувшего фээсбэшника в салон, и, запрыгнув на переднее сиденье, гаркнул во все горло:
— Давай!
Мент дал — «Нива», с пробуксовкой стартанув с места, рванула по улице вниз.
Через пять минут мы добрались до поворота на узкую грунтовку — село осталось далеко позади. Выстрелы, приглушенные расстоянием, постепенно стихали — видимо, гвардейцы начали овладевать контролем над ситуацией. Выбравшись из «Нивы», мы развернули ее поперек дороги, Джо и Братский уныло стояли поодаль в роли сторонних
— Топайте — догоню.
Подхватив Джо и Братского, мы с Лосем двинулись по грунтовке — через минуту нас догнал Мент. Сзади ощутимо рвануло — машина занялась ярким пламенем. Вот и славненько. Если погоня и предвидится, то только в пешем порядке. Съехать на транспорте на грунтовку не получится — мешает горящая «Нива». А столкнуть горящую машину с дороги труднее, чем не горящую — это аксиома.
Прошкандыбав пару километров, мы добрались до огромного дуба, расщепленного молнией. Где-то неподалеку с сегодняшнего утра должна быть припрятана машина со всеми необходимыми прибамбасами: медикаментами, питанием, оружием и ночными приборами — если, конечно, полковнику ничего не помешало полноценно законтачить с Зелимханом и обо всем договориться.
Полазив в кустах, мы обнаружили заваленный ветками «уазик». Молоток Шведов! Зелимхан — душка… Разобрав маскировку, бегло осмотрели доставшееся нам богатство — не сдержав нахлынувших чувств, я издал победный вопль, ничем не уступающий по эмоциональному содержанию восторженному крику кроманьонца, которому посчастливилось в одиночку завалить здоровенного волосатого мамонта. Бензина — полный бак; три автомата и снайперская винтовка с изрядным боезапасом; два ночных прибора; пара китайских фонариков; коробка с консервами и здоровенная импортная аптечка, набитая под завязку, — да это просто полноценная виктория! Теперь нам осталось неторопливо прокатиться по лесной дорожке к условленному месту, где на рассвете должен появиться наш винтокрылый Винт на вертушке (пардон за каламбур), и тогда уж точно — все… Ай да мы, ай да молодцы! Провернули такую фантастическую акцию и остались в живых и между делом заработали по двести штук баксов на брата. Есть чем гордиться!
Мент забрался за руль и выкатил «уазик» на дорогу. Мы расселись в салоне в том же порядке, что давеча в «Ниве», я протянул Менту ночной прибор, нетерпеливо пристукнул кулаком по лобовому стеклу и распорядился:
— Погнали!
— А помощь раненым?! — встревоженно воскликнул Братский, перекрикивая шум взревевшего двигателя. — Вам хорошо — вы целые! А мы тут кровью истекаем, блин!
— Да не боись, Игореха, мы про вас помним, — я вытащил из-под сиденья объемную кожаную аптечку и похлопал по ней ладонью. — Чуток отъедем, встанем в укромном местечке и забинтуем вас с ног до головы, как ебипетские мумии…
Джо глухо застонал, неловко ударившись плечом, когда машина в очередной раз подпрыгнула на кочке. Спохватившись, я включил фонарик и, открыв кожаный баул, начал ковыряться в нем, отыскивая обезболивающее. Содержимое аптечки было сплошь импортное — ни одного знакомого ингредиента я не обнаружил. Помимо всего прочего, в отгороженном
— Тьфу, зараза! — досадливо пробормотал я. — Что за херня… — И обернулся к Братскому:
— Ты когда-нибудь обращался с подобной мудятиной?
Заинтересованно подавшись вперед. Братский заглянул в аптечку и воскликнул:
— Почему мудятина? Это ж самый крутой штатовский медикит! Да тут только дефибриллятора нет, а так…
— Промедол тут есть? — Я протянул Братскому аптечку с фонариком. — Посмотри, надо Джо шырнуть, а то совсем загнется.
— Тут кое-что покруче промедола имеется, — обрадованно пробормотал Братский, вытаскивая тот самый аэрозольный баллончик без маркировки и маску. — Это обезболивающий препарат, очень сильный. Ну, наркотик, естественно… Ну-ка, притормози, — попросил он Мента. — Сейчас я ему…
Мент аккуратно притормозил. Братский вдруг приложил маску к лицу, зажмурился, выронил фонарик и нажал на колпачок баллончика. Раздалось яростное шипение — струя чего-то остро пахнущего ударила мне в ноздри.
— Ты че, дурак. Бра… — только и успел пробормотать я — язык мгновенно онемел и шевелиться больше не пожелал. Что-то мягко надавило на мозг — приятная тяжесть растеклась по всем членам, по каждой клеточке организма. Спать, спать, спать… Последняя мысль, посетившая угасающее сознание, была тривиальна и абсурдна до безобразия: «Братский, сволочь… предал…»
Глава 10
Придя в себя, я обнаружил две неприятные вещи: наручники, сковывающие руки за спиной, и огромную кавказскую овчарку в строгом ошейнике, которая внимательно наблюдала за мной без малейшего намека на дружелюбие. Вот это псина! Вот это зубы — берцовую кость перерубит в один момент!
— Ты чей, песик? — заплетающимся языком пробормотал я — состояние было такое, будто с вечера лупанул упаковку димедрола. Песик общаться не пожелал — презрительно посмотрел на меня, как работник вытрезвителя на конченого алкаша, и, по-человечьи вздохнув, положил голову на лапы.
Осмотревшись, я обнаружил, что лежу на чисто вымытом дощатом полу в небольшой комнате с низким потолком, белеными стенами и полным отсутствием мебели. Рядом с узкой дверью, почти на уровне верхнего косяка (для наркоманов — верхняя поперечина дверной рамы) — небольшое зарешеченное окно, сквозь которое проникал дневной свет.
— Братский, пидер… и кому же ты меня сдал? — задумчиво пробормотал я вслух. Посоображал с минуту, дождался некоторого прояснения в мыслях и обругал себя за тугоумие. Более всего в настоящий момент мы нужны Зелимхану Ахсалтакову — отсюда и следует плясать. Точнее, если как следует поразмыслить, нужен ему только я один и то до определенного момента. Альтернативы нет — это однозначно. Ай, как нехорошо получилось! Несмотря на изрядно помутненное сознание, в мою легкоранимую душу как-то самопроизвольно начала вползать светлая грусть.