Закон крови
Шрифт:
Забавно, оказывается, многие и знали, и ждали… Вуул на следующий день открыто смеялся: «Ну, решился наконец-то! Наш Дрого ловок на охоте, наш Дрого храбр в бою, а вот с женщиной – хуже ползунчика!» Что говорить, ему и самому было смешно – теперь, когда они неразлучны с Туйей!
А вот отец выглядел озабоченным и хмурым. С Колдуном говорил: «Что делать? Большерогих-то здесь и вовсе нет!» А Колдуна, похоже, это и вовсе не взволновало: «Пусть великий вождь своих духов спросит: кем заменить? Горбоносой лошадью, быть может?» Так оно и вышло; сказали духи отцу: «Для свадеб – сердце и печень горбоносой кобылы!» Странный зверь: там, на родине, таких и вовсе не было.
А Туйя… Всего лишь третий день на исходе после их разговора, второй – после Начального дара, а кажется, всю жизнь были вместе! И невдомек теперь, как это могло быть, что какой-то Каймо… Нет его! И не было! В утро свадьбы Туйя призналась: еще и потому уходить хотела, что приревновала Дрого! К Найденышу! «Да как же так?! – опешил он. – К брату?!» – «Не понять мне этого! Колдовские дела…»
Вот и вечер. Выведен Огненный круг, женщины готовятся к двум свадьбам. А мужчины собрались у жилища Колдуна – принимать в свой Род нового охотника. У входа – особый костер, тот, чье пламя должно опалить и отпустить прежнее, женское естество. Мужчины сидят полукругом, у огня уже расстелена шкура белой кобылы. Колдун играет на костяной флейте и, время от времени обрывая игру, затягивает речитативом:
Ой-ееей! Зову Великого Мамонта!
Ой-ееей! Зову Первобратьев!
Ой-ееей! Зову духов леса!..
Все тоскливее, все тягостнее мелодия, все громче и громче призывы:
Ой-ееей! Придите и помогите!
Ой-ееей! Родите нам нового брата!
Нового сына Мамонта!..
Она возникла на белой шкуре будто из небытия. Никто не успел заметить, как и когда это случилось.
(ОНА? Быть может, уже ОН?)
Бывшая лашии в глубоком трансе. Глаза полуприкрыты. Флейта Колдуна поет над самым ее ухом.
Ой-ееей! Рождается новый сын Мамонта!
Ой-ееей! Рождается отважный охотник!
Ой-ееей! Новый брат входит в наш круг!
Колдун трижды за руку обвел Найденыша вокруг костра и поставил спиной к пламени. Казалось, обнаженная девочка совершенно не ощущает холода; казалось, от ее тела исходит неведомый жар: снег таял под босыми ступнями, как под горячими головешками.
Колдун убрал флейту и высыпал в огонь щепоть белого порошка:
– Отпусти! Отпусти! ОТПУСТИ!
Красный порошок последовал за белым – и вновь те же слова, произнесенные с такой силой, что было заметно, как запульсировала жила на виске Колдуна:
– Отпусти! Отпусти! ОТПУСТИ!
И вдруг – среди общего молчания язык пламени взвился как будто из самой сердцевины костра, коснулся обнаженных лопаток, опалил спадающие на плечи волосы и опал, скрылся в недрах огня…
– А-а-а-а-а! – раздался единодушный возглас.
И словно Голос Неба, прозвучали слова Колдуна, вернувшие в Средний Мир не прежнюю девочку-дикарку – человека! Их нового собрата!
– Ты Анго, Найденыш, ставший сыном Мамонта!
Часть 4
ДЕТИ ВОЖДЯ
Глава 23
КТО КОГО?
Вот и зажил своим домом, своей семьей Дрого. И Нага с детьми новую семью обрела. Опустело жилище вождя. Впрочем, не совсем опустело: в нем поселился новый, нежданно-негаданно обретенный сын. Анго. «Посланец духов», – так сказал Колдун.
Анго старался изо всех сил. Научиться всему тому, что знают и умеют всемогущие (так звал он про себя своих обретенных родичей), жить их жизнью, стать не просто охотником – лучшим. Таким, как его брат! Днем он постигал искусство ставить силки, метать дротик, управляться с копьем и кинжалом, стараясь не замечать стесняющей одежды («Даже думать
Не все давалось легко. Анго уже хорошо понимал человеческую речь, сам говорил почти без ошибок. Но и здесь были сложности: порой все слова вроде бы понятны, а смысл все равно ускользает! Переспрашивать надо, а этого не любят. Он уже научился добывать и кормить огонь. Был уверен: это – самое важное и трудное дело! Оказалось же – совсем просто!.. А вот кремень никак не давался: разлетался под сильными, но неловкими ударами. И бросок копья был сильным, но не точным. Зато идти по следу – здесь и он кое-чему мог бы поучить своих братьев, если бы не стеснялся своей неловкости, неуклюжести. Рядом с другими охотниками он порой невольно чувствовал себя как лашии, особенно в тот момент, когда подавлял невольное желание прыгнуть на хребет оленя, отбросив все эти острые палки, зарычать и рвать, рвать его горло зубами и ногтями!..
И еще одно смущало и волновало Анго. Ему сказали: огонь отпустил его, слизнул и взял женское естество. Теперь он – мужчина, охотник! Да он и чувствовал себя совсем по-другому. Действительно мужчиной! Но почему же тогда не изменилось само тело? Долго колебался Анго и наконец решился спросить об этом самого Колдуна. Тот не посмеялся, ответил, хоть и не очень понятно:
– Переменилось основное: твой дух. Женское ушло. Переменится ли тело? Не знаю. Это как решат предки и духи-покровители. Но ты все равно мужчина. И на ледяную тропу мужчиной уйдешь, и вновь возродишься – уже в мужском теле.
Ну что ж. Главное свершилось: в этом ли, в ином ли теле он теперь не лашии. Сын Мамонта!
Колдун часто навещал жилище вождя. Иногда тоже рассказывал что-нибудь интересное и малопонятное. Чаще – расспрашивал. Он не забыл слова Дрого о ночном страхе. Сам-то Дрого, поди, и не вспоминает об этом, не до того! А Колдун помнил. Это мог быть, конечно, какой-то местный дух, из ревнивых и злобных, не терпящих чужаков. Но после обряда Колдун сильно усомнился в этом: духи – и знакомые, родовые, и новые, этих мест, – явно покровительствовали свершившемуся. Значит, страх был не от них. Так что же тогда? Неужели?.. Дрого что-то почувствовал, коль скоро оберег попросил. Он знает, он уже сталкивался с Врагом… Но при чем тут лашии? А ведь девочка чего-то боялась, что-то знала…
К сожалению, расспросы мало что дали. Анго явно не хотел говорить о прежней жизни, о лашии : ему казалось, что даже разговоры возвращают его назад, туда, в ненависть, грязь и голод… И в страх! Он отвечал – из почтения к Колдуну, но когда говоришь через силу, и слова улетучиваются куда-то, и язык становится невразумительным. Колдун все же понял, что у лашии девочку считали как бы чужой, но никакой другой жизни она не помнит. Боялась кого-то очень, очень страшного. Темный. По ночам приходит. Сильный, сильнее всех. Все боялись. Но теперь Анго не трусит: он человек, не лашии, он сильнее… А тогда, с Дрого, да, боялся. Не знал, что Дрого могуч. Боялся ли сам Дрого? Нет конечно, Дрого никого не страшится, Дрого всех победит!..