Закон меча. Трилогия
Шрифт:
«Чёртова дюжина» окружила шатёр непроницаемой стеной, и магистр заснул, проспав до самого утра.
А утром в гавань Гаэты вошли пять дромонов ромейского флота. На «Феодосии Великом» прибыл сам Иоанн Радин. Олег вышел его встречать.
– Приветствую тебя, сиятельный, – произнёс друнгарий флота, с изумлением рассматривая частокол военного лагеря и поредевший строй катафрактов. – Откуда?!
– Из Апулии, светлейший, – ответил Сухов и коротко посвятил Радина в события последних дней.
– Что ж, я не удивлён, – криво усмехнулся друнгарий флота. – А где же сам Феоклит?
–
– Бывает. Что ж, я рад вашим успехам, сиятельный. Ваши варанги с честью исполнили волю божественного, и мне поручено передать вам заветный сундучок.
Радин махнул рукой, и шестеро матросов-здоровяков с трудом спустили на берег тяжелый сундук.
– В нём золото, – объяснил Радин. – Базилевс лично приказал мне поручить подкуп короля Гуго тому из военачальников, кто одержит внушительные победы и, вообще, проявит себя. К сожалению, полководческие таланты оказались несвойственны Феоклиту Дуке, и я еще две недели назад отправился в Кампанию, чтобы убедиться в твоих успехах, сиятельный. И я убедился.
– Скажи, светлейший, а Дука знал об этом поручении императора?
– Думаю, да.
– Угу… Тогда понятно, почему он так не хотел видеть меня живым… Ну ладно. Эй, ребятки! Тащите сундучок на «Пардус»! Клык, покажи им дорогу! Прощайте, светлейший, удачи вам.
– И куда мы? – раздался громовый голос Инегельда.
– В Рим!
Глава 15, в которой Олег даёт взятку королю Италии
Венецианские санданумы покинули Гаэту ещё ночью, хеландия «Св. Георгий Победоносец» вошла в состав эскадры Иоанна Радина, а семь лодий отправились дальше на север, исполнять волю императора.
Настроение у варягов было приподнятым – война как бы кончилась, своё дело они сделали. Добра всякого добыто изрядно, потери на удивление малы, а по возвращении их ещё и наградят – базилевс щедр к тем, кто верно служит ему. И варяги пели – голосили, не таясь в виду берега.
По правому борту тянулись песчаные пляжи, а чуть выше виднелась римская Прибрежная дорога, виа Латералис, обсаженная кипарисами и туями. Вдалеке чернел целый лес, а перед ним лежали Лаврентинские болота, северней переходящие в Остийское озеро. Слева однообразно синело море, мирное и спокойное, оно словно ластилось к лодьям, игриво плеская в борта.
А потом показалась Остия, в древности – главный порт, «уста Рима», а ныне запущенный, запакощенный и богом забытый городишко. Башня маяка-Фароса по правую руку всё ещё торчала кирпичной свечой, но на её закопченной макушке давным-давно не возжигали огня, привечая странствующих и путешествующих. Сохранился и громадный храм Нептуна – он стоял ближе к городу. Правда, знаменитая четвёрка бронзовых слонов, некогда украшавшая его фронтон, давно уж перекочевала на Золотые врата Константинополя, а на её месте установили огромный чёрный крест.
В остийском порту варягов поджидали усатые и бородатые щитоносцы в кольчугах и при мечах. На их треугольных щитах узнавалось имя Иисуса Христа, выдавая гвардию Иоанна XI. Гвардейцы препроводили лодьи на стоянку папских галер.
Там их витиевато,
– Как прикажешь обращаться к тебе? – поинтересовался Олег.
– Аббат Сальватор, – поклонился тот.
– Магистр и аколит Олегариус, будем знакомы. Коней нам хоть подадут?
– О, да! – поклонился Сальватор. – И вас уже ждут.
– Приятно слышать. Поднимайтесь на борт, аббат, покажу вам «посылку» от базилевса…
Когда поднялась крышка заветного сундука, и по глазам Сальватора ударил тусклый, маслянистый блеск золотых монет, аббат онемел будто.
– Засвидетельствуете перед королем, – сухо сказал Олег, – что император готов платить за мир. «Посылка» будет в целости и сохранности доставлена по назначению – в Павию. Князь, – обернулся он к Инегельду, – остаёшься за меня. Лады?
– Лады! – ухмыльнулся Клык. – Ты, это, «чёртову дюжину» прихвати с собой. Мало ли…
– Айда, ребята! – махнул Олег «ребятам», среди которых почему-то затесался Пончик. – Прогуляемся!
– Вас ждут одного, магистр, – забеспокоился Сальватор, – гвардейцы понтифика обеспечат охрану и неприкосновенность!
– У меня своя гвардия, – отмахнулся Сухов.
На щеках аббата закраснелись пятна нервных волнений, губы сжались в бледную полоску.
Чтобы перевезти всех, пришлось опустошить ближайшую конюшню, выведя пятнадцать коней гнедой и белой масти. Олег выбрал гнедка и вскочил в седло.
– Веди нас, Вергилий, в смысле – Сальватор!
Аббат покорно влез на тощего вороного мерина-аскета и потрусил впереди кавалькады.
Улицы остийские были распланированы как в римском лагере – с юга на север и с востока на запад. Жили тут, в основном, в инсулах – обшарпанных многоэтажках имперских времен, да в землянках. Новых домов было мало, а те, что появились после римлян, архитектурными изысками не блистали, больше напоминая трущобы.
Вперёд выехал Пончик на белом коне и поравнялся с Олегом.
– Что-то я не припоминаю имени «Александр» в списке «чёртовой дюжины», – притворно задумался Сухов. – Ивор в ней числится, и Свен, и Стегги, и все прочие, а вот Александр – нет.
– Куда ж ты без меня? Ещё заедешь не туда. Угу… Кавалькада свернула на главную улицу – Декуманус Максимус – и вниманием Олега завладели остийцы. Господи, кого тут только не было! Нищие и побирухи, лжемонахи, убогие, странники, калики, безродные священники, отставные наёмники, моряки с галер, колодники с отрезанными ушами, а вперемежку с ними – кочующие мастеровые: мебельщики, ткачи, кузнецы, лудильщики, точильщики, плетельщики, а за ними снова и снова вороватый люд любого мыслимого разбора – ошуканы, тати ночные, карманники, мнимые паралитики, торговцы чудотворными мощами, лжепроповедники, почтеннейшие христарадники, костыльники и прочая странная сволочь, пугающая темных людей, дурящая их, обирающая, паразитирующая на бедах и радостях человеческих…