Закон меча
Шрифт:
– Нет, Гамаюн, ошибаешься, – покачала головой брюнетка-Сирин. – Если так жрать от пуза, как ты сейчас, то и до следующего восхода не хватит.
Рыжая покосилась на собеседницу, но ничего не сказала. Вместо этого легко оторвала руку у мертвеца и демонстративно без прожарки запихнула себе в пасть.
Да уж, картина вырисовывалась невеселая. По ходу, эти твари стерегли путь на север и делали это довольно успешно. Насколько я понял, два войска, объединенных в одну армию, пытались пробиться туда же, куда направлялся я, – и вот результат. Фантастические монстры были мощнейшими псиониками. «Пошептали» немного –
Но повторять было надо. Похоже, придется пилить в обход, через непролазную чащу, другого выхода я не видел…
Тут внезапно все три птицы повернули головы в мою сторону.
Блин… Они же псионики! Мысли мои заполошные отловили, и, думаю, теперь отступать поздно – наверняка эти твари в три туши меня с воздуха достанут, даже если я решу отступать лесом. Вон, рыжая, например, плюнет огнем – и привет.
Усилием воли я заблокировал свои мысли, как в свое время учил меня русский ниндзя Виктор Савельев – и вышел из-за деревьев. Если не получается убежать, надо принимать бой, действуя по обстоятельствам. Вышел – и неторопливо направился к крылатым чудовищам.
– Смотрите-ка сестры, богатырь, – сказала блондинка, усмехнувшись. – Смелый. Сам идет. Ух, люблю свежую кровушку молодецкую.
– Не просто богатырь. Перехожий, – уточнила брюнетка, отбрасывая в сторону разорванное мертвое тело. – Который умеет закрывать свои мысли.
– А еще у него меч-кладенец, кольчуга царьградская заговоренная да шлем Тугарина Змеевича, который только своему хозяину подчиняется, а у других жизнь выпивает. Но Тугарина пять весен назад Алексей Киевский по прозванию Попович в бою убил, а шлем Змеевича затерялся.
– Знаем мы твою способность видеть суть вещей, Гамаюн, – кивнула блондинка. – Значит, не просто добыча пришла к нам, а подвиг, о котором ты, Сирин, былину сложишь. Только как убивать перехожего будем, чтоб былина ладной вышла? Огнем, пером, когтем аль по-иному как?
Дело пахло керосином. Если эти три твари разом навалятся, думаю, не помогут мне ни меч-кладенец, ни козырная броня. Башку оторвут вместе с навороченным шлемом, и привет. Потому я счел необходимым встрять в беседу монстров, использовав все свои скудные познания в речевых оборотах древних славян.
– Ой вы, гой еси, девы-птицы прекрасные, воительницы великие! – задушевно начал я, не будучи при этом уверенным, что верно вворачиваю хвалебные эпитеты, но точно зная, что грубая лесть работала во все времена. – Исполать вам и многие лета! Прослышал я, что в Черной Боли вы вершите подвиги великие, сокрушая могучих богатырей и повергая наземь целые армии.
– Ну, это мы можем, – хмыкнула Гамаюн, окинув меня оценивающим взглядом. Не будь у нее ниже пояса птичья тушка, я б подумал, что она не прочь со мной заняться чем-то более интересным, чем пожирание трупов. Только, скорее всего, я просто не так все понял и
– А прослышав про ваши победы, решил я испытать удачу свою богатырскую да помериться силой с самой прекрасной из трех воительниц, слава о которых давно разнеслась по всей великой Руси.
Когда я чувствую, что мою персону сейчас начнут убивать, у меня прям второе дыхание открывается. И куда оно будет направлено, зависит от ситуации. Или в драку насмерть, или в грамотное сваливание, когда на бегу инстинктивно уворачиваешься от пуль, стрел и других неприятных сюрпризов так, словно у тебя глаза на затылке. Или же как сейчас, когда драться бессмысленно, а сваливать некуда, – в чесание языком. В такие моменты я сам с себя офигеваю, когда с языка льется как из брандспойта – причем, что интересно, в тему. Минуту назад я совершенно не представлял, как буду выкручиваться из ситуации и что делать, но сейчас осознал, что в голове у меня сам собой созрел кое-какой план…
И я продолжал разливаться соловьем, развивая тему:
– Гусляры в Киеве уж гусли свои настроили, певцы да скоморохи горло промыли зеленым вином, ждут, когда весть разнесется о великой победе. То ли богатырь русский повергнет самую прекрасную из великих воительниц, то ли сложит голову в честном бою, умножив славу той, чей лик сияет словно солнце красное, озаряя…
– Погоди-ка, воин, – прервала меня рыжая. – Мы не против славного поединка. Но с кем из нас ты сразиться хочешь?
– Ну да, – поддержала ее брюнетка. – Даже интересно стало, кто ж из нас самая распрекрасная.
Блондинка же промолчала, лишь волосы поправила да улыбнулась снисходительно – мол, и так ясно, кто тут топ-модель, даже и говорить не о чем.
Я же задумчиво почесал бармицу на затылке, переводя взгляд с одной дево-птицы на другую. После чего пожал плечами:
– Мне, простому богатырю, это неведомо. Но ведун говорил мне, когда я отправлялся на битву, что великие воительницы сами знают, кто из них самая прекраснейшая из прекрасных.
– Ну, это и так понятно, – вздохнула блондинка. – Значит, придется мне воевать с богатырем.
И тряхнула крылом. Послышался звук, словно арбалет тетивой хлопнул, и я еле увернулся от металлического пера, просвистевшего сквозь то место, где только что была моя голова.
Но второго пера не прилетело, так как блондинку сильно толкнула крылом брюнетка.
– А ну-ка поведай, Алконост, с чего это ты решила, что самая красивая из нас?
У блондинки округлились глаза. Она тут же забыла, что собиралась метнуть второе перо, и, мощно развернувшись, ударила брюнетку кулаком в грудь, заорав при этом довольно неприятным голосом:
– Знай свое место, Сирин! Тебе ли со мною в красоте равняться?
– Вот, значит, как? – прошипела брюнетка. – Знала я, что смердит нутро твое, Алконост, но не ведала, что оно сгнило полностью. Получай же сполна, раскрасавица.
И зашипела столь страшно и пронзительно, что я, бросив меч, схватился за уши, чувствуя, что еще немного – и полопаются перепонки…
Лицо Сирин исказилось. Левая его половина поехала вверх, правая вниз, а между половинами разверзлась черная пасть, из которой в блондинку ударил направленный звуковой поток, моментально оторвавший у нее крыло.