Закон меча
Шрифт:
– Некогда мне с тобой, Алексий, поповский сын, меды попивать, особо когда ты во главе стола восседаешь, а мне с товарищем край лавки выделил. Ехал я не к тебе, а к князю Владимиру, дабы сдать ему на справедливый суд пленного супостата, что орды печенегов на заставу нашу натравливал.
Попович мельком скользнул взглядом по пленнику, рот которого был заткнут кляпом, но, видать, не узнал.
– И кто ж словил того супостата?
Илья кивнул на меня:
– Богатырь пришлый, Сург Суждальский.
– Не слыхал про
Я открыл было рот, чтобы сказать, что я думаю про юнца, который слишком много себе позволяет, но Илья меня опередил:
– Богатырь этот в Черную Боль ходил, принес оттуда живиц полный мешок, которые Алатырь-камень родит. Мало?
– Прям к Алатырь-камню сходил? – насмешливо поднял брови Алексий. – Может, еще чего принес?
– Ага, – сказал я. – Принес. Гляди.
Сунув руку в кошель на поясе, я достал оттуда три артефакта, добытые в битве с дево-птицами.
Один из богатырей, что сидел неподалеку, охнул.
– Итишкина жисть! Дак то ж перо Алконост, что любой стреле верный прицел дает, всевидящий глаз Сирин да коготь Гамаюн, что дарит смерть неминучую!
Вот оно как. Ясно, похоже, недешевые артефакты я поднял на том поле смерти. Жаль, что второй глаз у Сирин не выковырял, да все когти Гамаюн не поотрубал. Но, как говорится, это дело прошлое, надо нынешние решать.
– И еще кое-что принес, – продолжил я. – Например, шлем Тугарина, что в лесу валялся. Ты ж, воевода Алексий, того Тугарина победил вроде, не? Так чего ж трофей не забрал? Или не по размеру пришелся железный колпак, на голову давил сильно?
Лицо Поповича начало наливаться кровью. Кажется, я попал в уязвимую точку. Не знаю, сам Алексий убил неведомого мне Тугарина или помог кто. Но если молва о его хитрости не врет, скорее всего, про шлем воевода знал и решил испытать его на ком-то другом. Испытал, результат увидел – и бросил опасный трофей. Конечно, это все мои домыслы, но что дело нечисто – факт, иначе с чего б Поповичу лицом багроветь?
А дальше случилось неожиданное. Руки у меня были заняты артефактами, да и не думал я, что подобное на людях возможно. Воевода резко махнул широким рукавом, мелькнула серебристая молния, а в следующее мгновение я увидел возле своего лица кулак величиной с мою голову, из которого торчало острое стальное жало.
Вот, значит, как. Пока я стоял, трофеями хвастаясь, Попович в меня кинжал метнул – который Муромец перехватил на лету в сантиметре от моего глаза, после чего с такой силой вонзил в стол, что по толстой дубовой доске зазмеилась трещина.
– Благодарствую за ласковый прием, воевода, – произнес Муромец. – Пойдем мы отсюда, пока беда не случилась. Об одном прошу прилюдно: как князь Владимир вернется – передай ему, что я заходил, принес Варяжку окаянного на княжий суд…
–
– Ты, Алешка, дурнем притворяешься али взаправду ополоумел?! – прорычал Илья, выходя из себя. – Какие, к лешему, почести? Это душегуб и убийца, по наущению которого немало славных бойцов на заставе погибло!
– А есть доказательства какие, окромя твоих слов, богатырь храбрый? – вкрадчиво поинтересовался воевода. – Что, если ты напраслину возводишь на честного воина, который, побратавшись с Ярополком, стал и нашему князю братом? Вдруг ты решил опорочить светлое имя Владимира Красна Солнышка подлым братоубийством, а после, сместив его, самому сесть князем в Киеве?
От такого поворота Илья слегка подвис. Как и я, признаться. Да уж, не зря мой попутчик говорил о хитрости Поповича. Такого лиса еще поискать.
– Короче, – возгласил Алексий. – Властью, данной мне князем, приказываю: до его приезду крестьянского сына Илью Ивановича и богатыря пришлого Сурга Суждальского посадить в подвал под надежную охрану. Приедет князь наш светлый через две луны, пусть сам с ними разбирается. Взять их!
– Ну, возьми, – негромко проговорил Илья – и первый же дружинник, вскочивший из-за стола, получив громадным кулаком в лоб, рухнул обратно на скамью. Опасный удар для кулака, можно самому себе костяшки пальцев переломать, но тут, видимо, был не тот случай. И не тот кулак.
Второй дружинник метнулся было Илье за спину, одновременно боковым зрением контролируя меня как цель менее опасную – но тут он слегка ошибся. Широкие и свободные русские штаны – это однозначно вещь, в которой крайне удобно при необходимости рубануть носком сапога под ухо.
Сапог без жесткой подошвы был, конечно, мягковат, но я загнул пальцы стопы на себя – и все получилось. Люди на Руси в те времена, поди, и предположить не могли, что ногами можно лупить не только по коленям и в пах, но и значительно выше. В общем, не ожидавший подобного дружинник рухнул на пол, словно ему не нога, а пуля под ухо прилетела. Хорошая точка, люблю ее. Если грамотно попасть, нокаут обеспечен.
Рыпнулись было еще трое, но тут Муромец пнул лавку, на которой те сидели, и дружинники, получив деревянным краем под колени, все втроем попадали спинами на пол.
Я усмехнулся. Выглядело это одновременно и комично, и эффектно. Еще и драки толком не было, а пятеро уже лежат.
Попович заметно побледнел – вряд ли от страха, скорее от ярости. И прошипел:
– Рубите татей!
Опаньки! Дружинники, что сидели возле воеводы, вскочили с лавок, и оказалось, что закон о сдаче мечей при входе их не касается. В полумраке гридницы сверкнула дюжина клинков.