Закон меча
Шрифт:
Плохо дело. Против хорошо обученных мечников ногами не отмахаешься…
Однако Илью так просто было не взять. Он присел, схватился за край длинной дубовой лавки, после чего резким и мощным движением дернул ее вверх, будто становую тягу делал в ускоренном темпе.
Дерево натужно заскрипело, но выдержало. С лавки скатились пятеро дружинников, сидевших на ней и не успевших среагировать. Илья же крутанул длинную и толстую дубовую доску с ножками так, что аж воздух загудел, и проговорил своим густым басом, которым и орать-напрягаться не нужно, чтоб
– Охолони, воевода, не губи людей. Ежели с нами по-плохому захочешь, сегодня тут многие лягут, в том числе и навечно. А ежели по-хорошему, с почетом, нами заслуженным, то мы и сами в подвал спустимся, без принуждения. Коль хорошо попросишь.
Алексий скрипнул зубами, хрустнул кулаками, бросил взгляд на свою охрану, на Муромца, спокойного и ужасающе мощного, словно столетний дуб, и кивнул.
– Твоя взяла, Илья Иванович. Не обессудь за речи мои, в запале сказанные. Но дело и правда государственной важности, так что изволь с товарищем своим посидеть в подвале, покуда князь Владимир с Переяславца не воротится.
И добавил, явно пересилив себя:
– Прошу вас, славные богатыри, со всем уважением к вашей славе и подвигам.
– Другое дело, – кивнул Илья, ставя лавку на место. – Только коней наших накормить не забудьте. Ну что, показывайте, где у вас тот подвал, в который здесь честных людей сажать принято.
…Обыскивать нас не стали, связывать тоже. Просто проводили в подземелье, вырытое под гридней, куда вела неширокая лестница. В подземелье том были четыре камеры с такими толстыми дубовыми дверями, обитыми железными полосами, что, думаю, их и средневековый крепостной таран вряд ли бы взял. Такое только динамитом взрывать. Явно не на простых людей, а именно на богатырей рассчитана тюрьма.
Все камеры пустовали. Никто из сопровождающих не возражал, когда Илья выбрал самую просторную – по ходу, охрана решила, что связываться с легендарным богатырем себе дороже. Даже освещение оставили – глиняную плошку-каганец с растопленным салом, в которой плавал подожженный фитиль. На редкость вонючая хрень, почти не дававшая света, но все же лучше, чем в полной темноте сидеть.
– Воды принесите. И хлеба, – сказал Илья.
– Обязательно, – хмыкнул мечник, запирая тяжеленную дверь. И как он это сказал, мне совершенно не понравилось. Илье тоже. Как и мощный удар об дверь через минуту после того, как отгремел ключ в тяжелом навесном замке.
– Что это? – не понял я.
– Камнем дверь завалили, – проговорил богатырь. – Или толстым стволом древесным, враспор к противоположной стене.
– То есть воды и хлеба не будет, – уточнил я.
– А ты сообразительный, Сург, или как там тебя звать на самом деле, – отозвался богатырь. – Похоже, нас тут решили голодом заморить.
– Или, как вариант, дождаться, пока ты не оголодаешь вконец, меня не грохнешь и кушать не начнешь, – предположил я. – Неплохой способ подмочить твою репутацию перед князем Владимиром.
Илья насупился.
– Не всегда я понимаю слова твои иноземные, но суть уловил. Плохого
Не дождавшись моего ответа, Муромец растянулся на слежавшейся соломе, которой был усыпан пол, и тут же захрапел. От его богатырского храпа со стен местами сухая глина посыпалась тонкими пыльными струйками и огонек каганца едва не потух.
Я убрал хлипкий и вонючий светильник в дальний угол от греха подальше, подумал – и тоже улегся на солому. Что ни говори, Илья прав: выспавшийся воин – это совершенно не то же самое, что не выспавшийся. Хотя заснуть под такой пушечный храп, думаю, будет задачей не менее сложной, чем выбраться из этого подземелья.
Я ошибся.
Вырубился я почти сразу после того, как закрыл глаза, а проснулся не от громового храпа богатыря, а от того, что жрать захотел, как барракуда. Желудок и мочевой пузырь – самые надоедливые будильники. Даже если тебя от усталости с ног рубит, словно секирой, все равно поднимет или один, или другой.
Однако тут же вспомнилось – завтрак не предполагается, ибо в этом отеле сервис экстремально ненавязчив. Огарок в каганце едва тлел и свету давал немного, скоро совсем потухнет.
Я шевельнулся – и храп у противоположной стены прекратился, словно кто на кнопку выключения нажал. Чутко спит богатырь. У меня после того, как Илья проснулся, аж в ушах зазвенело от тишины, так он мои барабанные перепонки измучил своим храпом – что, впрочем, не помешало мне отлично выспаться. Хорошую привычку выработал я у себя в то время, когда Монумент забросил меня во времена Великой Отечественной войны. Артподготовка, конечно, дело шумное, но если ты не поспишь, никто за тебя это не сделает. Так что пришлось научиться засыпать под любые звуки.
Илья шумно зевнул и сказал:
– Ну а теперь надо будет дверь выбить.
И безотлагательно приступил к делу. Встал, разогнался, врезался плечом в обитые железом дубовые доски…
Дверь даже не вздрогнула, хотя со стен осыпались новые тоненькие глиняные струйки. Илья же, не желая сдаваться, ударил второй раз – с тем же результатом.
– Заговоренная, – шумно выдохнул он. Огонек каганца вздрогнул от столь мощного потока воздуха и погас.
– Или просто толстая, – заметил я. – Плюс, как ты говорил, ее с той стороны бревном или камнем подперли. Так что придется по-моему попробовать.
И зажмурился: когда «Бритва» выходит из руки, это очень больно.
Наша камера озарилась лазурным светом, когда клинок ножа, пропоров кожу, показался наружу. Правда, теперь в том свете были и золотые, и зеленые прожилки – набрался мой нож энергии от местных артефактов по самую рукоятку.
– И ты молчал? – укоризненно проговорил богатырь. – Специально сидел ждал, пока я плечо расшибал?
– Ну мало ли, – пожал я плечами. – Вдруг бы у тебя получилось?
– За Черную Боль мстишь? – прищурился богатырь. – За испытание?