Закон наемника
Шрифт:
Внутри накидки лопнула голова ее хозяина, коричневый капюшон распластался по земле, словно проколотый воздушный шар. А убийца, укоризненно покачав головой, шагнул назад — как раз вовремя, чтобы не попасть под веер слизи и дерьма, выброшенный взрывом из живота трупа.
Я не сдержал гримасы отвращения — излишняя жестокость всегда была мне не по нутру. Поэтому я просто отвернулся, достал из нарукавного кармана перевязочный пакет, надорвал его и двумя движениями наложил повязку на рану.
Хорошая штука, перевязочный материал из желтой аптечки НИИЧАЗ. Напоминает свернутую в рулон
В ультрасовременных военных аптечках «бинты» попроще — дезлента на «липучке». Конечность перевязать тоже просто: обернул дезинфицирующей лентой и «липучкой» зафиксировал. А вот если не конечность, то приходится повозиться. Обычные же оранжевые аптечки, дешевые и доступные, комплектуются старым как сама война обычным марлевым бинтом. В хорошей перестрелке можно даже и не доставать, если не хочешь лишиться последнего шанса выжить…
Спасибо таинственному НИИЧАЗ, у меня в рукаве была козырная сталкерская карта — «жвачка» из желтой аптечки. Правда, пришлось перед наложением повязки воткнуть в рану еще одно средство первой помощи, которое имеет при себе каждый спецназовец, воюющий в горячей точке, и каждый сталкер, хоть немного соображающей в военно-полевой медицине. А именно — тампакс.
Может, кто и посмеется не от большого ума, но, когда при глубоком ранении «в мясо» для временной остановки кровотечения необходима тугая тампонада раны, лучше этого средства, широко разрекламированного в средствах массовой информации, пока еще ничего не придумали. По диаметру оно подходит почти для всех огнестрельных ран, легко удаляется, абсолютно стерильно и главное — не требует много времени для использования по назначению. Поэтому, прежде чем убийца с мечом подошел ко мне, перевязка уже была закончена и ружье снова заняло положенное место в моих руках.
Оно и понятно. Хотя я уже догадался, кто передо мной, но раньше у этого типа не было тошнотворной привычки совать в животы своих жертв эдакие сюрпризы. И, судя по его глазам, никто не мог дать гарантию, что он не решит проделать то же самое со мной. Нехорошие глаза. Пустые, словно два отверстия, только что пробитые пулями. Слишком часто видел я такой взгляд в зеркале, для того чтобы сейчас опустить ружье. Встретишь в Зоне типа с такими глазами на узкой дорожке — стреляй не раздумывая, если жить хочешь. Но сейчас я раздумывал. И, может быть, зря…
Ему было все равно. Он даже не глянул на ствол ружья, направленный ему в живот. А просто подошел и молча встал в одном шаге от меня, скрестив руки на груди.
Пауза затягивалась.
«Как-никак, он только что спас мою шкуру, — промелькнуло у меня в голове. — Черт с ним, должен же кто-то начать первым. Одному мне все равно не выбраться из этого болота».
Я еще раз покосился на свежеосвежеванный труп главаря бандитов, прогнал в голове фразу Сидоровича о том, что «Черный Сталкер мочит всех подряд — и сталкеров, и пиндосов», и, хотя мне очень не хотелось этого делать, все же опустил РМБ на землю, криво усмехнулся и сказал:
— Чего смотришь? Взрывчатка кончилась, что ли? Начинай, коль пришел.
«Черный Сталкер» постоял еще немного, осмысливая сказанное мной, после чего, пробормотав что-то под нос, ловко одним движением взвалил меня на спину и попёр куда-то.
«Будем надеяться, что не на шашлык», — подумал я. И тут меня накрыл второй «приход», какой обычно случается после неслабой кровопотери. Однако мое сознание еще цеплялось за мозговые извилины, не желая отключаться. Ему, видишь ли, требовалось понять, что же такое сказал Черный Сталкер.
И оно справилось с задачей. Перед тем как отрубиться, я вспомнил, как год с лишним назад киллер, посланный в Зону убить меня, прикрывал мою спину на пути к Монолиту и при этом матерился так же забористо и душевно на абсолютно непонятном для меня японском языке.
Очнулся я от боли в ноге. Раздирающей, нестерпимой. И заорал не сдержавшись. Вернее, попытался заорать. Получилось не очень — мычание какое-то. Однако боль немного отпустила, и я смог осмотреться.
Я лежал на солдатской койке — сварная рама, пружинная сетка, гнутые трубы вместо спинки. Таких кроватей навалом осталось в Зоне с прошлого века, если повезет, можно и не особенно ржавую найти, которая твой вес выдержит. Мне повезло. Даже надувной матрас подо мной имелся, прикрытый клеенкой. Почему клеенка, понятно — чтоб кровищей не измазал недешевый в этих местах предмет роскоши. Интересно, меня на этой койке собрались разделывать как говяжью тушу или будут еще варианты развития событий?
Предположение не было лишено оснований, так как во рту у меня находился обрезок резиновой полицейской дубинки, зафиксированный ремнем на затылке. И конечности оказались привязанными к раме кровати. Так что мне ничего не оставалось делать, как, повернув голову, попытаться разобраться в обстановке.
Обстановка оказалась спартанской, как и само помещение. По всем признакам подвал, причем на удивление сухой. Метров пятнадцать площади, кирпичные стены, с потолка на проводе свисает «вечная» лампочка — распространенное в Зоне явление, когда светильники, оставшиеся целыми со времен Первого Взрыва, горят сами по себе без источников питания. У стены самодельный стол, на нем керосинка и нехитрая снедь, разложенная на газете, — хлеб, колбаса, консерва открытая. Возле стола табуретка. И еще одна возле железной печки. На второй табуретке сидит Черный Сталкер и прокаливает на огне автоматный шомпол.