Закон обратного волшебства
Шрифт:
— Валя, что случилось? — Она поправила прядь, не забывая о том, что только что из парикмахерской, и нужно быть осторожной. — Ты так сказал по телефону…
— Ничего особенного я не сказал. — Он махнул рукой, подзывая давешнюю улыбчивую. — Ты вечно себя накручиваешь, а я почему-то должен…
— Ты ничего не должен, — быстро перебила она. — Ничего! Просто ты же знаешь, как я беспокоюсь из-за этих дел!
Он помолчал, а потом как будто признался:
— Я и сам беспокоюсь.
— Ну? — Она
Он чуть-чуть ослабил вожжи:
— Нет, ничего страшного. Просто я думаю, что мы должны действовать быстро.
Он смотрел фильм, где Роберт Редфорд укрощал лошадей. Лошади оказались разные, к каждой нужен был свой подход, и только Редфорд умел найти правильный.
Валентин Певцов тоже был один, а лошадей вокруг много!
Подошла официанточка, наклонилась почтительно, и, не глядя в карту, он заказал Мике зеленый чай, йогуртовый тортик и морковный фреш с глотком сливок. Высший пилотаж.
Теперь, следуя за Робертом Редфордом, нужно было бы вожжи поднатянуть.
— Время не терпит, — произнес он, как только официанточка отошла. — Если ты на самом деле уверена, что сможешь, нужно действовать. Ты уверена?
Вот это он спросил зря.
Напрасно. Он дал ей возможность выбора, а этого не следовало делать. Это он выбрал ее для дела, а уж никак не наоборот!
Как утопающий за соломинку, она моментально схватилась за его оговорку и спросила тихо-тихо, не поднимая глаз:
— А ты думаешь, что у… нас есть выход? Ну… какой-то еще? Другой?
Он тут же вышел из себя.
— Мика, я сто раз говорил, что выход у тебя, — он приналег на это слово, — только один. Или собираешься в «Матросскую Тишину»?
— Я никуда не собираюсь, просто мне… — она вытащила сигарету и прикурила нервным быстрым движением, — просто мне очень страшно, Валечка. Так страшно…
Зачем, черт добери, он спрашивал, когда надо приказывать?
Он молчал, и она снова заговорила. Сигарета мелко дрожала в тонких пальцах, белым колючим светом сверкнул бриллиант кольца, и запах, боже мой, запах!..
Канифоль. Опять канифоль.
— Валечка, я так боюсь! Я сама не знала, как боюсь, и только теперь поняла. А ночью мне сон приснился, ужасный, гадкий! Я проснулась вся в слезах и до утра просидела, не могла уснуть…
— Не хочешь, — перебил он. — Не надо. Все отменяется. И мы закрываем тему.
Вот это было стопроцентное попадание.
— Нет! — вскрикнула она горячим шепотом. — Нет. Как же можно… отменить?
— Ну так. Если ты не хочешь.
— Я хочу. Но не могу.
— Мика!..
— Да-да, — согласилась она быстро. — Да, конечно. Я возьму себя в руки. Сейчас. Сейчас…
Павел Каплевич за соседним столом радостно захохотал и вольготно положил
Валентин Певцов — Валечка — с другого края стола пристально следил за ней, и ничего она не могла понять по его взгляду. А о том, как именно следует читать мысли, глянцевые журналы не писали!
— Валя, я на все согласна, только ты… пожалуйста, приезжай вечером ко мне. Очень страшно одной. Мне все время кажется, что… что за мной следят.
— Кто? — спросил он насмешливо. — Кто за тобой следит?!
— Валя, не смейся надо мной!
Хрупкие пальчики оставляли на стекле с морковным фрешем влажные, мутные отпечатки, и внезапно отчетливая мысль пришла ему в голову.
У него в портфеле была целлулоидная папка с какими-то ничего не значащими бумажками.
Он расстегнул портфель и достал папку, а уж предлоги он всегда изобретал виртуозно.
— Мика, посмотри, пожалуйста, эти бумаги как-то связаны с Николаем Петровичем? Или мне показалось?
От загадочности того, что ему что-то такое «показалось», ей стало совсем нехорошо, и она схватила папку обеими руками. Схватила, ощупала со всех сторон, словно специально.
— А где ты их взял? А? Что-то все-таки случилось, да, Валя?!
— Да ничего не случилось. Ты… посмотри, посмотри.
Документы ничего не значили, какие-то глупые финансовые ведомости, переданные ему секретаршей, — самая большая выплата семьсот три рубля восемнадцать копеек! — но Мика выхватила их из папки, лихорадочно пробежала глазами, приостановилась и заставила себя читать внимательно.
Конечно, ничего такого она оттуда не вычитала.
— Нет, — сказала она несколько растерянно и подняла на него глаза, — нет, это не имеет никакого отношения… А почему тебе показалось?..
Ух, как она ему надоела! С ее подозрениями, страхами, постоянным волнением. Он не стал бы связываться с ней, если бы у него был выбор.
Но выбора не было.
Он аккуратно собрал листочки, сунул их обратно в папку, держа ее двумя пальцами и не опасаясь никаких подозрений со стороны Мики, а папку кинул в портфель и сказал холодно:
— Ты должна сделать это завтра или послезавтра. Я все приготовлю, а ты сделаешь. Потом я улечу, и мы встретимся только в Германии. Я надеюсь, что ты не напортачишь.
— Я постараюсь.
— Я позвоню тебе, а сейчас мне надо уходить. Я в Воротниковский.
Это было словно из какого-то кино — он поднялся, снял с вешалки куртку, кивнул ей и пошел по проходу в сторону двери, а она с ужасом смотрела ему вслед.
— Девушки, что здесь такое?
— Варвара Алекееевна, у нас ЧП!