Закон ответного удара
Шрифт:
– Ночь уже? – спросил Шурик.
– Нет еще. Только темнеет слегка… Это у тебя в голове ночь, артист… Оклемаешься?
– А что со мной станет…
– Три часа тебе даю. Полежи прямо здесь. На пост выставлять не буду.
А остальные, свободные от поста, стали оттаскивать в одну сторону трупы жандармов. Точно так же, как в деле с первым отрядом, и опять стали заметать тропу…
Спецназ не любит оставлять следы…
Алексей поднялся в мезонин, постучал в дверь.
– Входи, входи…
– Балалайку вот тебе принес, – протянул он помповое
– А что тебе здесь сидеть… – Игорь взял ружье, дослал патрон в патронник. – Я же тоже не прятаться сюда приехал. За ружье спасибо. С собой я его не потащу, но пока пусть здесь, под рукой будет.
– Ладно, так я пошел? – неуверенно спросил Алексей. Видно было: ему неудобно, что вот так оставляет родственника в трудную минуту из-за своих дел финансовых и прочих.
– Подожди. Можно с машиной где-то договориться? Мой номер знают. Мне бы лучше на чужой. С местным номером. Напрокат как-то взять… И без водителя…
– Нет проблем. У Татьяны «девяносто девятая». Я ей сейчас скажу, сгоняйте, как охрана приедет, купите бланк доверенности. Они в газетных киосках продаются. И летай на здоровье… Машина почти новая… Только лучше не разбивай… Если уж по необходимости, тогда ладно…
Нет, все-таки родственник у него парень что надо, подумал Игорь. Но сейчас даже это радости не доставляло и не сгоняло с лица печать озабоченности.
Алексей ушел.
Игорь встал к широкому, во всю почти стену окну. Солнечный свет хоть как-то поднимал настроение и, казалось, давал надежду, нес что-то, схожее с избавлением… Под окном лежал двор и неухоженный – даже под слоем снега это заметно – огород, оставшийся, вероятно, от прежних хозяев участка, которые жили в наполовину ушедшем от старости в землю домике. Домик Алексей снес, как говорил, в первый же день, чтобы пейзаж не портил. А дальше, за забором, светлел мартовский сосновый бор. Сам радостный, как это утро.
Нет, в такую погоду и мысли должны шевелиться бодро. Надо что-то соображать. Есть хоть какие-то просветы? Варианты?
Варианты, естественно, есть…
Татьяна Павловна… Она ли это на самом деле?
Игорь никогда не имел слишком большой склонности к переоценке своей значимости. И хотя сама собой напрашивалась мысль о том, что его заманивают в ловушку, что все это подстроено только лишь для того, чтобы как-то прижать его, поймать, он не брал такой вариант всерьез. Если его надо убрать, то это могли бы сделать и в Самаре. Причем сделать неожиданно, а не настроив его заранее на сопротивление. Вот сюда его допустить не хотели, на похороны – это точно.
Значит, это не ловушка для него. Но Татьяна Павловна… Умершая Татьяна Павловна…
И самое главное – кому и зачем понадобилось похищать тело из морга? Глупо, естественно, предположить, что Кордебалет бриллиантами объелся. Психбольница не ювелирный магазин и не огранная фабрика. Но тогда, но что же тогда?…
Возможно, в теле Шурика что-то было. Естественно, не в желудке, если он уже давно в больнице находится. Какое-то вещество, какие-то химикаты, или наркотики, или яды, которые оттуда невозможно
Глава 9
Еще раз все просчитав, акцию лично против себя Игорь отбросил. Не совсем та он величина, чтобы лично против него кто-то начал проводить такую операцию. Деньги на него просто пожалели бы. Нет сейчас ни у кого лишних денег, ни у ГРУ, ни у ФСБ.
Но все равно вопрос этот надо тщательно рассмотреть в двух аспектах.
Аспект первый: провокация.
Он может действительно стать объектом провокации Конторы, которая имеет к этому склонность с первых дней своего существования – еще при Дзержинском такое началось. И опять же, сам Игорь не лично кого-то интересует, а исключительно – как сотрудник Службы. Но и для провокации должны быть свои причины. Пока они недоступны для его понимания, и неизвестно вообще – будут ли доступны когда-либо, даже когда все это кончится с тем или иным результатом.
Все подобные провокации начинаются обычно в Москве. Там их задумывают, анализируют последствия и предвидят результат. А действие происходит в провинциях. Провинциалов, в случае чего, не так жалко, как своих ближних сотрудников. Их много, а свои все на счету. Стать пешкой в чьей-то большой игре не очень приятно, всегда самому хочется ощущать себя ферзем. Но тут уж ничего не сделаешь – судьба провинциала такова. По большому счету, каждая из операций, проводимых в годы действительной службы, именно такой, собственно, и была. И тогда Согрин тоже был только пешкой, переставляемой по карте мира, как по шахматной доске, чьей-то рукой, не очень считающейся с его личными интересами и всегда готовой пешкой пожертвовать ради достижения большего результата.
Чья же игра идет сейчас?
Аспект второй: подставка.
Кто такой вообще куратор? Скорее всего – не рука и даже не ферзь. Может быть, только палец на управляющей руке. Но одно бесспорно, куратор знал, на что посылает Игоря. Эх, слетать бы сейчас на часок в Самару, тряхнуть куратора за грудки – выкладывай, чтобы не тыкался я, как слепой котенок. Но… не скажет, старый пердун, не скажет ведь, как его ни тряси. С ним даже скополамин не поможет, он наверняка знает способы устойчивости против него.
А почему, собственно говоря, не скажет? Почему не сказал сразу? Ведь во многих операциях Игорь знал план до тонкостей, знал цели и задачи, знал предполагаемый результат. Если куратор не сказал, то не захотел. Если не захотел, значит, хочет его подставить. Значит, Игорь должен натворить здесь много всякого, а потом на него все и свалят. И мотивы найдут…
Стоп… Мотивы уже есть.
Разве это не мотив – смерть Кордебалета. Эта смерть наверняка связана с тем человеком или объектом, с кем Игорю предназначено работать. С Шуриком что-то сотворили непотребное. Шурик – близкий друг и сослуживец, чуть ли не воспитанник. Подполковник спецназа, диверсант-профессионал, разве Игорь не может испытать вполне законное чувство гнева, и разве не может это чувство вылиться в желание рассчитаться, отомстить за смерть и муки товарища? Вот и мотив к тому, чтобы наломать полный лес дров.