Закон подлости гласит...
Шрифт:
— Я не имею к этому никакого отношения!
— Я спрашиваю, — голос Освальда не предвещал ничего хорошего, — что это такое? Или ты меня сейчас же отвечаешь, или…
— Я не имею к этому никакого отношения! — гордо ответил Камерон, сплевывая кровь. — Я говорю вам. Меня подставили! Я не знаю, что это! Инквизиция вломилась ко мне в дом, разбила окно, избила и приволокла сюда!
— Браслет! — крикнула я. — Золотой браслет с камнями на руке! Снимите его и бросьте чудовищу! Он вызвал его из браслета!
Через минуту возмущений браслет лежал рядом с Боней. Через секунду Боня исчез. По рядам инквизиции
— Браслет и преступника я забираю. Ложку можешь оставить себе, на память, — услышала я вкрадчивый голос, обращенный к Освальду, все еще сжимавшему столовый прибор. — С твоим подходом, тебе еще много чего предстоит расхлебывать, Освальд. Сворачиваемся.
«Я не хотел бы вновь, встретится с той козой!» — вздохнул демон, вспоминая желтые глаза Бони, и глядя как инквизиция осматривает раненых. Серьезно пострадавших не было. У какого-то парня был порван плащ, и с пальцев на брусчатку капала кровь.
Через минуту меня сгрузили на стул в кабинете.
— Чай, одеяла, — приказал канцлер от инквизиции застывшему на пороге служащему, снимая с себя маску и плащ и поправляя растрепанные волосы. Дверь закрылась. — Если хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам.
На столе лежали папки. Уголок к уголку. Я залезла на стул с ногами, звеня цепью, как Кентервильское привидение. То, с каким видом Альберт снимал с меня цепь, свидетельствовало о том, что где-то в глубине его души идет борьба с желанием найти новую стену для анкера. Но уже в шаговой доступности, чтобы проверять мое наличие каждые пять минут.
— Мне ложечку не надо к чаю. Ложечка у меня уже есть! — съехидничала я, показывая погнутую ложку, спасшую сегодня жизнь не только мне, но и многим другим.
Мой вдохновенный рассказ о Боне, маньяке и прелестях заключения был окончен. Я сидела под теплым одеялом, покачивая грязной ногой и допивая вторую кружку чая. Мне принесли еду, на которую я набросилась, с такой жадностью, которой может позавидовать даже Боня. Я выскребла ее всю, а потом отложила облизанную вилку, поднесла тарелку к лицу, с явным намерением ее вылизать, но взгляд, которым меня обожгло, заставил меня засунуть язык обратно и положить тарелку рядом, с сожалением глядя на остатки еды. Через минуту мне принесли еще одну порцию.
— До твоего появления в этом мире, — лениво заметил Альберт, положив подбородок на сплетенные пальцы, — я жил очень скучной и спокойной жизнью. Чудесной, относительно скучной и относительно спокойной жизнью.
— Отдохнул от меня? — я посмотрела на него взглядом кроткого агнца — А ведь все хорошее, когда-нибудь заканчивается. Неужели нельзя было просто взять у меня показания, я бы сказала кто это, и вы бы его арестовали!
— Ты так прекрасно осведомлена в особенностях местных законов, что я предлагаю тебе поменяться местами, — усмехнулся канцлер, отодвигая очки от края стола.
— Давай! — обрадовалась я, потирая ручки. «Ща как возглавим! Как возглавим!» — обрадовался демон.
— Я глаз не сомкну, представляя тебя в этом кресле, — заметил Альберт, тяжело вздыхая и убирая в стол пухлую папку. — Ты думаешь, так все просто? Поймать — одно. Доказать — другое. К сожалению, я не могу изменить законодательство в одностороннем
— А если бы он меня убил? — возмутилась я, болтая ногами в воздухе и поправляя свесившееся одеяло.
— Лучше бы я не слышал этого вопроса, — меня обожгло взглядом.
— Я так понимаю, что вы знали, что он переодевается инквизитором? Да? Я права? — в голове уже начали складываться абзацы. Заголовок, правда, запаздывал, но тут и без заголовка газету просто сметут вместе с прилавком.
— Ты что? Собираешь материалы для статьи? Ищешь, чем бы еще разбавить свои переживания? Перед тем, как отправлять свою статью в редакцию, покажешь ее мне. Я посмотрю, — ответ сопровождался красивой и вежливой улыбкой. На столе стоял его нетронутый чай.
— Еще чего! Может, сам писать будешь? Ты пишешь — мне платят. Как тебе такой вариант? — оживилась я. — Какая разница, кто скрывается под инициалами «А.Э.» Девичья фамилия твой матери — Эрланс? Альберт Эрланс! Так что давай. Приступай.
— И не подумаю, — Альберт взял кружку, посмотрел на нее и снова поставил на место, так и не надумав сделать глоток.
— Без сахара? — с улыбкой осведомилась я, глядя на его чай. — Или нормально не размешали? Держи, ложечку. Будешь размешивать чай вещдоками. Вырыть туннель у меня не вышло, хотя я пыталась, но выдолбить кольцо из стены — удалось. Цепь тоже можешь оставить себе. Я ее под стул ногой запихнула.
На стол легла моя погнутая ложка. И тут я увидела знакомый альбом, поверх которого лежала ручка.
— А что здесь делает мой альбомчик? — поинтересовалась я, вглядываясь в знакомые потертости.
— С чего ты решила, что он — твой? — осведомился инквизитор, пристально глядя на меня.
— Хорошо, альбом твоей двоюродной сестры Анабель Эрланс? — исправилась я, глядя на знакомый коричневый переплет. — Я так понимаю, что ты его забрал. Если альбом тебе дорог, как память о сестре, то я бы отдала бы его тебе. Но зачем же было молча забирать его? А ведь это попахивает воровством. Ай-я-яй, как не стыдно. А мы еще боремся за звание мистера Совершенства!
Тот взгляд, которым меня только что одарили, заставил бы смутиться Медузу Горгону и напугал бы не самого слабонервного василиска.
— Ладно, сделаем вид, что ты его нашел! — оживилась я, протянув руку к альбому. Из альбома выпал знакомый рисунок. Точно такой же, как на листовке. И еще один, недорисованный. На ней была изображена камера, я и инквизитор, нависающий надо мной! Рисунок упал на папку «Обыски у работников инквизиции. Том шестой».
— Альберт, — я сощурила глаза, понимая, что мечта встретить местного портретиста только что сбылась. Но как-то совсем не так, как я себе это представляла, — а не ты ли это рисовал мой портрет для жалостливой бумажки? Просто у меня складывается впе..