Закон подлости гласит...
Шрифт:
Я положила руки широкие на плечи, стараясь придать своему лицу суровое выражение, а тону, несвойственную мне официальность.
— Ты — арестован! За нарушение распорядка дня! За невнимание к своему здоровью! — сурово произнесла я. — Что ты можешь сказать в свое оправдание? Я внимательно слушаю. Помни, каждое слово может быть использовано против тебя в… в., будущем.
Альберт отвлекся и посмотрел на меня.
— Статья очень серьезная. Сомневаюсь, что правосудие будет снисходительно! — продолжила я официально-бюрократическим тоном, стараясь подавить улыбку.
Я почувствовала, как рука на моей
— И как ты думаешь, какой закон ты сейчас нарушила? — спросил Альберт таким голосом, от которого мне стало слегка волнительно.
— Закон подлости, — ответила я, чувствуя, как хватка слегка ослабла, чтобы снова окрепнуть.
— И что тебе светит? — поинтересовался Альберт, а я краем уха слышала, как на стол легла книга.
— Солнышко! — выпалила я, со вздохом, добивая страдальца от моей логики. Либо он наконец-то осознал, что занимается заведомо гиблым делом, либо мне действительно удалось отвлечь его, но сейчас у нас проходит конкурс, кто быстрее расстегнет чужие пуговицы. Пока что я проигрываю.
Ангел вздрогнула: «Нас хотят убить?». «Не смотри! Рано тебе еще!» — заметил демон, прижимая к себе ангела и закрывая ей глаза рукой. — «Я скажу, когда мо… Да что он творит! Там же книги, кружка, очки, в конце концов!». Демон посмотрел на взволнованного ангела: «Любовь Всей Жизни… Хм… Звучит!»
Глава двадцать вторая… люди всегда удивляются событиям, которых ждали
— Что ты делаешь… — услышала я вздох, чувствуя, как он подается вперед и выгибает спину с глухим стоном. — Так нельзя делать… Я запрещаю тебе… Прекрати, я кому говорю… Прекрати… Я прошу тебя… Не… надо…
Я даже заглянула ему в лицо, увидев закрытые глаза и полуоткрытые губы, которые мне безумно захотелось поцеловать. Ничего, поцелуем. Не сейчас. Позже, когда усыпим бдительность.
Не смотря на свои глубокие познания в различных областях магии, было одно заклинание, которого Альберт не знал. «Массаж».
«Ну а сейчас наш женский экипаж, будет делать вам массаж!» — обрадовался демон, глядя как мои ручки наминают широкую спину. «Делать массаж любимому мужчине — одно удовольствие!» — вздохнула ангел, млея от наслаждения. «Легким движением руки массаж превращается в шантаж!» — завредничал демон, глядя на ангела странным взглядом. «Ему нравится!» — расцвела ангел, складывая ручки. «Кто бы мне массаж сделал!» — прозрачно намекнул демон, но ангел его не слышала, умирая от каждого моего прикосновения.
Это заклинание повергло Альберта в шок, не меньше, чем мой прорыв в магической науке, пошатнувший не только устои магии, но и нервную систему двух не самых глупых мужчин. Пятьдесят листов совместных предположений было разложено на столе. За эти пять дней Освальд, почти стал членом нашей семьи. С покрасневшими то ли от пролитых слез, то ли от бессонных ночей глазами, он садился рядом с Альбертом, и они часа два сидели и обсуждали решение. Как я узнала из случайного разговора, эти двое вместе учились, пока Альберт добровольно не сошел с дистанции. Насколько я поняла, за одной партой они не сидели и даже одно время друг друга на дух не переваривали. Зато в тот момент, когда они поднимали на меня глаза, они были единодушны.
И тогда, отчаявшись, меня требовали на «бис». Я с тяжелым вздохом садилась между ними и начинала писать в сотый раз свою формулу, сопровождая ее комментариями, дабы можно было отследить мою логику. Надо отдать должное, Альберт сопел не так громко и не так усердно, как Освальд. Лев Бонифаций в моем лице в очередной раз показывал чудеса аборигенам. От чудес Освальду становилось плохо. Он стонал, как при родах, корчась в муках, как при диарее. И только присутствие Альберта заставляло его воздерживаться в выражениях и высказываниях.
В разгар моих объяснений и стонов с двух сторон, в комнату вошла миссис Бэнгз, неся в руках поднос с тремя чашками.
— А потом я подумала, что вот это «хэ» нигде нет. Ну не нашла нигде ничего похожего. Ну, думаю, не страшно! Пусть будет знаком «умножить». И у меня стал вырисовываться ответ. Здесь я тоже решила не делить, а умножить, — рассказывала я, слушая, как Освальд стонет, закусив губу. «Довела мужика!» — закатил глаза демон. Альберт сидел рядом, закрыв себе рот рукой.
— А почему умножить? — задала я риторический вопрос, на который тут же ответила. — Потому, то деление в столбик я помню плохо, зато умножение помню хорошо…
«Ну чем не аргумент?» — согласился демон, целуя свой калькулятор. — «Так, направо не смотри. Там у Освальду плохо… А Альберт — крепкий. Молодец. Умеет страдать молча!»
— Я так не могу! — простонал Освальд, обхватывая голову руками. — Это — ужас!
— Ты ей даже дал диплом… Я отчетливо видел твою подпись, — заметил Альберт, с тяжелым вздохом размешивая чай и звеня ложкой.
— Альберт, я больше не могу… Я подаю в отставку… — покачал головой Освальд. — Я не хочу. Пусть кто угодно занимается этим… Я лучше и дальше буду писать свои научные работы по стихийной магии. Меня это вполне устроит.
«Бедный мужик. У него явно нет семьи. Я вас лю… Да что ты будешь делать! Да за что мне это! Извини, дорогая, не сегодня!» — съехидничал демон. Ангел посмотрела на него с возмущением.
— Букву «С» я сначала хотела заменить скобочкой, но потом попробовала и ничего не получилось, — добивала я страдальцев от науки. — Но потом подумала, что «С» — это сектораль. Мне идея понравилась…
Освальд подавился чаем, кашляя надрывно и страшно.
— Я подумала, а на какой секторали находится Академия? Правильно. На второй. Вот так вот и появилась эта двоечка! — вздохнула я, глядя как Альберт размешивает чай уже шестой раз.
Альберт даже кушал по вечерам, не отрывая взгляда от криминального, как он выразился, для меня чтива. Иногда он жевал, а потом резко останавливался, подозрительно глядя на мою формулу, которую переписал уже раз сто. Я молчала. Мое дело — показать. Их дело — доказать.
А теперь, впиваясь пальцами сквозь одежду пальцами в плечи моего «прокурора», на которых он со свойственным всем трудоголикам мазохизмом, тащил все, я поняла, что я — не просто дипломированный маг-инноватор, а — волшебница. Мне это сказали пять минут назад. И повторили, но уже в других выражениях, две минуты в сопровождении блаженного стона и вращения головой. Я с улыбкой поправила рубашку мятую рубашку и поцеловала макушку. Все.