Закон полярных путешествий: Рассказы о Чукотке
Шрифт:
Тщательно упаковываемся. Особенно надо держать в сухости палатку и спальные мешки. Это теперь надолго наш дом.
Вспоминаем добрым словом нашу уютную избушку на берегу озера. Мы ее, покидая, вымыли, вычистили печь, заготовили дров, перемыли посуду. На память я оставил свои туфли — можно будет по избе расхаживать как в тапочках. Если путник придет сюда после долгой дороги в сапогах или торбасах, будет во что переобуться.
Упаковываясь, наводим ревизию вещам. Выясняется, что я забыл в избушке на гвозде непромокаемую и непродуваемую, легкую, на поролоне
Конечно, быть на реке и остаться сухим — грешно. Мы входим в скалы, река петляет по теснине — лавируем в порогах, летим вниз по водопаду, вода нас захлестывает, течение швыряет на скалы. И мы с Колей, промокшие до нитки, лихорадочно обшариваем глазами берег в поисках хоть небольшой площадки, чтобы пристать, но кругом отвесные скалы, лодка — полна воды, и вычерпывать ее бессмысленно, потому что впереди еще водопад и знаменитые Леоновские пороги, страшное место, и уповать тут можно только на везение.
Сейчас задача — удержаться на гребне стремнины и не напороться на острые камни.
— К реке нужно относиться как к женщине, — таинственно скажет потом Николай.
Наконец видим небольшую галечную косу, выбрасываемся на нее, но кругом ни кустика, костра не соорудишь, а на бензиновом примусе не обсушишься — и мы раскладываем одежду на камнях, на ветерке, а сами переодеваемся в запасное, что в сухости и целости лежало на плоту.
По нашим расчетам, кусты и вообще дрова должны появиться только завтра, а сейчас можно бензин не экономить, и мы зажигаем оба примуса для чая и для варева.
Епифан тут как тут, без него уже скучно. Но рыбы мы тут поймать не можем, не водится она тут, придется баклану ждать до вечера.
— Тише! — шепчет вдруг Николай и показывает на противоположный берег.
Желто-бурый ком скатывается по отвесному склону и плюхается в воду. Медведь нас не видит, он переплывает на наш берег, но его сносит течением, и вылезает он метрах в ста от нашей стоянки. Отряхивается и мчится в гору.
— Прошлогодний… — улыбается Николай. — Пестун… где-то и мамаша может бродить.
— Не его ли искал Куваев? — спрашивает Борис.
— Нет. Куваев искал самого большого медведя. А этот на самого большого не тянет.
— Ну, его родственники, может, тянут?
— Надо найти сначала, — успокаивает всех Геннадий. Как врач, он мыслит рационально. — Сначала найти, а потом определять.
— Кто ищет, таки да найдет, — вздыхает Борис.
— Или он найдет нас, — смеется Николай. — Расцветка интересная. Вчера ведь точно такого же цвета на сопке пасся.
На вечерней стоянке, перед сном, мы собирали камни на отмели и видели следы медведей — большие следы и малыша. Развели костер, тут уже были кустики и щепочки, травы накидали для дыму, два раза выстрелили из ружья — отпугнуть зверей.
— Очень я не люблю, когда медведь к палатке приходит, — сказал Борис, располагаясь в спальном мешке возле костра. И на сон грядущий мы потчуем друг друга «медвежьими историями», что когда-то где-то с кем-то
Летом 1967 года на косу реки Энмываам приземлилась «аннушка». С нее лихорадочно был сброшен багаж — летчики торопились. На берегу с экспедиционным грузом остался человек.
Это был геолог Олег Куваев, впоследствии известный писатель, автор прославленной «Территории».
Вскоре к Олегу подошли двое — рыбаки, с которыми он был не только знаком, но и дружен, они его давно ждали.
Началось обустройство, так как накануне палатка рыбаков была разорвана ветром и снесена, многое из имущества — унесено тоже. Новую палатку устанавливали капитально, натащив камней. Олег умудрился смастерить в палатке стол из остатков фанерного чукотторговского ящика.
И потекла размеренная жизнь. Олег ходил в маршруты, иногда одно-, двухдневные, но всегда одиночные. Ребята занимались своим рыбацким делом.
Тут следует заметить, что Олег всегда, когда дело касалось работы — в поле или за писательским столом, предпочитал одиночество.
Но здесь, на озере, он занимался не геологией.
Наслушавшись рассказов чаунских чукчей-оленеводов и изучив рассказы охотников-промысловиков Анадырского района и Марково, он высчитал, что самый большой медведь должен быть в районе озера Эльгыгытгын.
Чтобы проверить свои выкладки, он обратился к ученым с мировым именем.
В книге бельгийского профессора Бернара Эйвельманса он прочитал: «В Западной Европе лишь в 1898 году впервые стало известно о существовании самого крупного в мире хищника — огромного бурого медведя, обитающего на Камчатке, в Северо-Восточном Китае и на Сахалине. Родич его медведь-кадьяк живет по другую сторону Берингова пролива на Аляске. Этот медведь — настоящее чудовище. Длина его более трех метров и вес более 700 килограммов».
Куваев написал Эйвельмансу, и тот любезно подтвердил предположение Олега о том, что наиболее вероятные места встречи с гигантом на Чукотке должны быть в верховьях рек Анадырского плато, а значит — дерзайте!
Как-то попалась в руки Олегу книга Фарли Моуэта «Люди оленьего края», где канадский писатель приводит свидетельство эскимоса о встрече с аклу — гигантским медведем, внушавшим людям страх.
Куваев написал Моуэту, и тот ответил пространным письмом. Приведу небольшую выдержку:
«Мне кажется, что ваш гигантский медведь может оказаться родственником северо-американского гризли, который, как вы знаете, самый большой на свете… Поскольку они живут невдалеке от Берингова пролива, вполне возможно, что в прошлом они могли мигрировать в Сибирь. Следы их огромны, и даже по следу можно видеть, что этот зверь вдвое больше обычного.
Сообщения о гигантских медведях на Чукотке я считаю вполне вероятными, они могут основываться на реальных фактах. Возможно, что легенды о гигантских медведях, которые продрейфовали Берингов пролив на льдине или пересекли его пешком в особо суровые зимы, вполне реальны. Я говорю так, потому что аляскинский гризли — великий кочевник…»