Закон постоянного невезения (Невезуха)
Шрифт:
— Так что этот аргумент отпадает, — с достоинством произнесла бабушка. — Перейдём к следующим…
В это мгновенье меня словно подбросило, так как одним ухом я уловила знакомый звук. Проклятые бобы выкипели. Я бросилась в кухню.
— Ещё десять минут, — сообщила я, вернувшись. — Уже почти готовы.
Несколько мгновений они смотрели на меня так, словно не могли вспомнить, что именно почти готово, но выяснять этого не стали. Дядя Игнатий потянулся за следующей бутылкой вина и ужасно быстро нашёл
— А ты не крала? — жестоко спросила бабушка, совершенно меня этим оглушив.
— Господи помилуй, что я должна была красть?..
— Что угодно. Вроде бы в этой стране все крадут, особенно те, что занимают высокие посты…
— Да ведь я, слава богу, не занимаю никакого высокого поста!
— Другие тоже. До нас дошли слухи, что крадут даже люди, заслуживающие, казалось бы, всяческого доверия, разные там президенты компаний, советники, кураторы имущества, работники складов, медики, машинистки…
Я с большим трудом попыталась собрать мысли.
— Погоди, бабушка, секундочку. Двадцать лет тому назад — да, те, кто печатал на машинке, вынуждены были красть бумагу, так как её невозможно было достать. Да и врачам тоже, если нужно было сделать пациенту капельницу на дому, приходилось тащить необходимую жидкость из больницы, другого выхода у них просто не было, ни за какие деньги. Я даже не уверена, можно ли и сейчас все это купить… Президенты — те да, крадут аж со свистом, но ведь не я же! Обычные воры тоже крадут совершенно безнаказанно, но это тоже не я!
— Значит, ты зарабатывала на жизнь честным трудом и тебя не содержал никакой мужчина. Прекрасно. Ты разбила какую-то машину?
— Да у меня её и не было, так что нечего было разбивать… Хотя нет, был у меня «фольксваген», но он развалился от старости.
— Чужую.
Моё одурение начало проходить.
— Я не ездила на чужих машинах. В этой стране никто не рвётся одалживать кому-либо свою машину.
Так что у меня не было никаких шансов разбить её.
— У тебя есть долги?
Мне подумалось, что после этого визита они у меня точно появятся.
— Нет. Когда-то давно были, но я уже все выплатила.
— Ты употребляешь наркотики?
— Какие ещё наркотики?
— Марихуану, героин, ЛСД…
— Я что — на самом деле выгляжу такой идиоткой? — удивилась я. — Чтобы хотя бы попробовать эту дрянь, у меня и в самом деле должна была крыша поехать. С какой стати у тебя появились такие дурацкие идеи, бабушка?
— Мир стал очень маленьким, — вмешался дядя Филипп, как бы оправдываясь.
— И сведения доходят до самых дальних его уголков, — нехотя подтвердила бабушка. — Анонимные письма можно презирать, но нельзя оставлять полностью без внимания. Если в них нет ни слова правды, это значит, что у человека есть враг.
— А на врага можно не обращать внимания,
— Ну так что? — издевательски спросила тётка Иза. — Какой такой у тебя враг?
— Я лично одного знаю, — сладким голоском заявила тётка Ольга, бросив в её сторону быстрый взгляд.
Нужно было быть полностью недоразвитой, чтобы все ещё ничего не понять. Так какая же гангрена поганая мазала меня грязью в письмах в Австралию, это — во-первых, а во-вторых, что от меня нужно этой холерной тётке Изе? Хорошеньких гадостей они там обо мне начитались, если всем стадом приехали меня проверять. Хорошо ещё, что я сдалась, смирившись с этим проклятым невезением, иначе я могла бы очень прилично разнервничаться, а кстати, интересно, что за проблема за всем этим скрывается?..
— Я не знаю, бабушка, какой у меня есть враг, — сказала я с лёгким нетерпением, — если бы я прочла те анонимные письма, которыми он вас обрадовал, может быть, я бы и смогла угадать, кто это. Что кретин, это точно. А о скачках там ничего не было?
— О каких скачках? — подозрительно спросил дядя Игнатий, который по мере убывания вина становился все более разговорчивым. — Конских? — Конных, — недовольно поправила его бабушка. — А что может быть не так в конных скачках? — это уже ко мне.
Что может быть не так в наших конных скачках, я могла бы рассказывать ей целую неделю напролёт, однако предпочла промолчать, так как это показалось мне как-то не слишком патриотично.
— Ничего, — согласилась я с нечистой совестью. — Но это — единственное предосудительное развлечение, которому я время от времени предаюсь.
— Почему же предосудительное? — возмутился дядя Филипп.
Дядя Игнатий также выразил своё возмущение, ограничившись покашливанием, хрипом и маханием рукой, так как от эмоций даже поперхнулся. Обе тётки и бабушка смотрели на меня с изумлением и обидой. Я вспомнила, что в Австралии дерби является национальным праздником.
— Я имела в виду игру на скачках, — деликатно пояснила я.
— Вы только послушайте! — фыркнула тётка Иза. — Какой вздор!
— А что же ещё можно делать на скачках, как не играть? — удивилась тётка Ольга.
— Лошадь, девочка моя, — это благородное животное, — с достоинством заговорила бабушка. — Никто в здравом уме…
Дядя Игнатий снова обрёл дар речи.
— Только дураки!.. — взорвался он. — Только дураки не пользуются!.. Я не понимаю!.. Проигрывают!.. Знатоки никогда!.. Знатоки всегда!.. Всегда!..
Знаток — это о-го-го!..
— Тоже мне нашёлся знаток, — презрительно прошипела тётка Иза.
— Я попрошу не переходить на личности! — набросилась на неё тётка Ольга.
Бабушка пыталась гнуть свою линию.