Закон притяжения
Шрифт:
К счастью, в этот момент появился Скайлар и повел меня к бару. Выпить мне и правда не помешало бы.
«Стол» проводили в джентльменском клубе «Либерти». Снаружи он выглядит вполне обычно, однако внутри все совсем иначе: величественная лестница, бесконечные люстры и узорчатые ковры, которые, наверное, лежат здесь с незапамятных времен.
Ужин подают в просторной столовой, где умещается несколько больших круглых столов. Садиться можно где угодно, но вот ВХОДИТЬ в помещение надо в определенном порядке.
Я
– Вход исключительно по старшинству, – замечает Скайлар, словно в этом нет ничего необычного.
Люди становятся в очередь. Старички, работающие в конторе уже лет сто (судя по их виду), чинно собираются у двери, их взгляды полны чувства собственного достоинства. Я плетусь в самом конце, а середину занимают люди среднего возраста.
Мужчина, которого я раньше не видела, подходит к началу очереди и три раза стучит по полу чем-то вроде скипетра. Хохот и болтовня резко обрываются. Мужчина велит: «Подать ужин!» – и все заходят в зал, высматривая лучшие места.
Мартина, естественно, зовут к себе его дружки-обожатели. Скайлар выбрал столик хуже некуда, но выбора почти не осталось, и нам пришлось присоединиться к Анжеле и ее «Горячим барным стервочкам» (в составе Флик, Джаз, Лотти и пассивно-агрессивной Кларинды), а также некоему Руперту, который явно наслаждается женским обществом. После происшествия с волосами я стала для «стервочек» врагом номер один, поэтому, встретив меня, они либо включают игнор, либо хихикают (Анжеле все же приходится общаться со мной по работе, хотя я уверена – она лишь выведывает информацию и сообщает остальным). К счастью, разговора с ними удается избежать, так как я втиснулась между Рупертом и Скайларом.
Анжела вся на нервах. Она вступает в судебный округ, то есть фактически становится членом Северной организации барристеров. Вот так. Однако коллегия адвокатов не может упустить случай покрасоваться, так что Анжеле нужно следовать традициям самого нелепого мероприятия в мире.
После ужина ей придется произнести речь о намерении стать уважаемым членом округа, стоя на стуле на одной ноге, а потом осушить свой бокал. По обычаю выступающий приглашает всех своих друзей, и те своими выкриками пытаются ему помешать. Собьешься – и все начинается сначала.
Я страшно опозорилась во время одного обеда в комнате отдыха, на четвертой неделе стажировки. Анжела рассказывала про эту дурацкую традицию, а я, как и любой нормальный человек на моем месте, подумала, что это шутка. Звучит как совершеннейший абсурд, поэтому я рассмеялась и ляпнула:
– Боже, только представьте, если бы это было правдой! Как напыщенно!
Все в комнате тогда замолчали и уставились на меня. Все, кроме Скайлара, который сделал глубокий вдох и поморщился, глядя на принесенный из дома сэндвич. Я тоже заткнулась и уже без улыбки спросила:
– Такая традиция существует?
На что Долус хмуро ответил:
– Подобные
Явный намек на то, что «мой» мир слишком далек от «их» мира.
Я не знаю, что выпить, боюсь, что захочу в туалет, а в ближайшие три часа, как сообщил мне Руперт, выходить из зала нельзя.
– Почему? – интересуюсь я.
– Традиция, – как ни в чем не бывало отзывается он.
Ну конечно.
– Но если будет совсем невтерпеж, надо попросить разрешения у младшего сотрудника округа, – добавляет Скайлар.
Тоже традиция, как я понимаю.
Беседа за столом в ожидании ужина невероятно далека от меня. Руперт рассказывает о недавно родившемся ребенке («его зовут Максимилиан, а не Макс») и о том, как они с женой подыскивают новый дом.
– Амели не понравилось ничего из того, что мы посмотрели, вот в чем проблема. Спешить в таких делах не стоит, и мы решили арендовать жилье, пока не найдем идеальное место.
– Все верно, Рупс. Снимаете где-то рядом? – интересуется Флик.
– Да. Небольшой сельский домик, всего шесть спален. Земли хватает для лошадей Амели. Все очень просто. Уверен, что однажды мы найдем «тот самый» дом.
Народ улыбается, как будто это совершенно нормально – ждать дом будто чашку чая в кафе.
Нет у меня ничего общего с этими людьми.
Я бы предпочла есть в тишине, но Анжела громко заявляет о своих (надуманных) переживаниях по поводу речи на стуле.
– Ох, представляете, как будет стыдно, если я запнусь и придется говорить все сначала?
«Похоже, ты на это и рассчитываешь», – едва не добавляю я. «Шабаш» (отсюда и далее буду называть их именно так) хихикает и хором оказывает поддержку:
– Жела, не волнуйся, мы с тобой! Мы твои лучшие подружки!
«Жела» воспринимает все очень серьезно: она закрывает глаза, сжимает кулаки и, к изумлению Скайлара, который бросает на нее презрительный взгляд, драматичным шепотом повторяет свою речь. Руперт потакает Анжеле, ловя каждое ее слово, – видимо, хочет понравиться «ведьмам».
И Скайлар, и я ужинаем молча, не обращая внимания на шумную болтовню, принимать участие в которой не собираемся. Я смотрю на часы – только 20.37, значит, домой еще не скоро – впереди две перемены блюд и речи восьми барристеров, вступающих в округ. Ради этой профессии приходится жертвовать многим.
Подают новые блюда, вино льется рекой, гул болтовни становится все громче. То и дело раздаются взрывы смеха. В зале горят свечи, а потому неудивительно, что при таком количестве человек температура только растет (к тому же в соответствии с идиотской традицией двери в помещение должны быть закрыты).