Закон - тайга
Шрифт:
— Убить меня хотел, сволочь! — сказал Семен дежурившему и достал из кармана финку.
У милиционера глаза загорелись. Словно две молнии разразились. Не сдержался. Ударил в челюсть, сшиб с ног. И, надавив коленом в пах фартовому так, что все вороны улетели от крика вора, спросил леденящим душу голосом:
— Кто сфаловал тебя?
— Вырви Глаз! — не перенес боли фартовый.
— Кто муху ставил?
— Глобус! — орал вор, надрываясь.
— Зачем в тайгу с Никитой ходили? — воспользовался ситуацией Дегтярев.
— Мокрушников Тихона надыбать
— Кто с тобой сейчас был? — давил коленом в пах дежурный.
— Глобус.
— Что он тебе обещал?
— Проигрался я. На легавого!
— Падаль! — вдавил фартового в пол так, что кости затрещали.
— Не по закону! — орал вор. Но тут же почувствовал, что участковый сорвал с него дежурного.
Сжавшись в комок, фартовый катался от боли по полу.
— Жри землю, гад! Сейчас твоих кентов приведу! Чтоб скучно не было, — пообещал дежурный.
— Стемнил я! Липу пер! Не знаю ничего! — заорал условник.
— Напомнить? Иль сам? — встал перед ним дежурный.
— Попадешься нашим в лапы, с живого шкуру снимут, — пообещал фартовый.
— Вот как? — Дежурный заломил голову вора почти на спину, надавил где-то за ушами так, что условник потерял на время сознание от боли.
— Ты полегше, Олег. А то горя не оберешься. Отпусти его, — успокаивал участковый милиционера.
Но тот словно не слышал. Плеснул условнику на голову стакан воды и ждал, когда тот придет в себя.
Едва вор сел спиной к стене, дежурный двинулся к нему:
— Вспомнил?
За спиной Олега со звоном разлетелось окно. Дежурный отскочил вовремя. Нож, пролетев сквозь решетку, воткнулся в стену. И не отскочи Олег в долю секунды, не миновать погибели.
Наряд милиции, приехавший утром в Трудовое, увез в Поронайск троих фартовых.
Оставшиеся воры утихли, присмирели. С опаской озирались на участкового. Что теперь от него ждать? Ведь в помощь Дегтяреву прислали молодое пополнение милиционеров, которые, по слухам среди условников, прошли службу в погранвойсках.
Знали боевые приемы, владели любым оружием.
Теперь даже чифирить в бараках боялись. Прекратились в Трудовом и драки. Разве только на делянках в тайге вспыхивали они иногда. Не из-за пустых слухов осмотрительными стали воры.
Затеяли как-то драку с мужиками, не отдавшими «положняк», — милиционеры тут как тут. В полном сборе. И началось… Фартовых на лопатки разложили. Да так лихо, что работяги позавидовали этим способностям. Самим бы так-то…
Воры в кучу сбились. Но не бузили. Неспроста.
Прибывшие из Поронайского сизо на условное отбытие фартовые порассказали, как дышат там Тесть и трое воров из Трудового. Не верилось. Хотели трамбовать новичков за треп. Но те письмо бывшего бугра показали. Руку Тестя фартовые узнали. И затаили лютую злобу на участкового, на всю милицию.
Пришлось поверить, что троих фартовых охранники кинули в разные камеры-одиночки, А когда те перестучаться хотели, раскидали на разные этажи к шпане, к пацанам, поодиночке.
Пацаны оказались свирепее взрослых. Им было наплевать на
Только через годы раздельное содержание их от взрослых было закреплено в процессуальном законе. Но и он время от времени нарушался. Держались пацаны стаями и не верили никому ни в чем. Никогда. Их объединяла принадлежность к одному поколению и полная пустота душ.
Любили они карты. А главное — поизгаляться над проигравшим.
Вот так и Вырви Глаз попался. Платить было нечем. И его, по привычке, подвесили за мошонку, опустив головой под нары.
Не своим голосом орал фартовый, когда в довершение к тому о вспухшую плоть фартового гасили пацаны папиросы.
Когда под вечер взмолился и попросил отпустить, малолетки заставили его жрать дерьмо из параши.
Ночыо Вырви Глаз задушил троих. Не дав пикнуть. Оставшихся четверых связал по рукам и ногам намертво простынями. А потом разбудил всех. И на глазах проснувшихся опету- шил самого жестокого пацана. С наслаждением раздирал его ягодицы, из которых кровь хлестала на сапоги. Выбил ему зубы.
Связанных пацанов кормил дерьмом насильно. Когда ж один из них плюнул вору в лицо, раздавил его голову в руках, со Остальных подвесил за ноги к нарам, связал головы портками и сек ремнем, который забыли убрать охранники, до самого утра. Знал, теперь ему не миновать вышки. В живых решил оставить лишь одного, чтоб он рассказал своей своре, как связываться с фартовыми.
Кляпы во ртах промокли от крови. Шкура повисла клочьями, двое пацанов уже умерли, но фартовый бил их мертвых матеря, словно живых, отборно, по-черному.
Наутро, узнав о случившемся, пацаны других камер разнесли в клочья обоих брошенных к ним фартовых. А Вырви Глаз был отправлен на судебно-психиатрическую экспертизу, которая признала его невменяемость в момент кровавой расправы и в последующий период. И вскоре увезли его в спецбольницу усиленного типа для душевнобольных.
Комиссия, проверившая условия содержания подследственных, не обошла и Тестя. Его поместили в больницу при сизо, а вскоре перевели в камеру, где ждали своей участи трое пацанов — голубятник и двое домушников. Вот здесь от них он узнал, что стало с его кентами, и слег. Впервые в жизни сдали нервы. Он ждал суда над собой как избавления от страданий.
Его уже не пугали сроки, строгие и особые режимы. Он знал, в таких зонах — цвет фартовой касты. Там нет малолеток и шпаны, а значит, нет беспредела.
Тесть держался в новой камере обособленно. Ни с кем не сближался. Лишь однажды рявкнул на пацана, ухватившего его за задницу цепкими пальцами. До малолетки дошло, что утво- рили с Тестем. И, попытавшись напомнить фартовому недавнее прошлое, он едва не схлопотал…
Трудовое бывший бугор вспоминал, как далекий и короткий сон, как давнюю сказку.