Закон тридцатого. Люська
Шрифт:
Люська затаила дыхание. Никогда, никогда они не говорили о маме.
— Знаешь, почему она погибла, Люсёна?.. Надо было кому-то идти в это проклятое ущелье. И все знали, что опасно. Но надо было. А мать была старшей в поисковой партии. И она пошла сама. Надо очень любить людей, любить свое дело, чтобы так вот пойти в ущелье… Пойти в ущелье…
Отец замолчал, скорбные складки у рта стали еще глубже.
— Папа, — нерешительно начала Люська, едва шевельнув губами. — Почему вы… почему ты и
— Что ж… Ты вправе спросить… И вправе знать… Я очень виноват и перед мамой и перед тобой… Я совершил сшибку. И солгал. Обманул… Малодушно… А мама узнала случайно… И спросила прямо… А я снова смалодушничал. И тогда она ушла. Она не выносила неправды. А у меня не хватило мужества… Не хватило… Не смог… И мама ушла… Я потом, немного погодя, написал ей… Но, видимо, было поздно. Наверно, поздно…
Вот он сидит, старый человек, плечи опущены, взгляд потухший.
— Может быть, она не получила письма? — тихо проговорила Люська, чтобы хоть как-то утешить отца.
— Может быть… может быть… — Но отец уже где-то далеко-далеко. Это с ним стало часто случаться в последнее время.
— Давай чай пить, папа?
— Что? — Он возвращается. — Чай?.. Да-да, конечно.
Они молча пьют чай. Тоненько позвякивают ложечки. Шипит чайник.
Удивительно чувствовала себя Люська в тот день. Работы было невпроворот. В палатке поставили двое весов. Касса была общая. То и дело со двора вкатывали тележку с помидорами, яблоками, грушами. Особым спросом пользовались груши. Яблоки и помидоры брали как обычно.
Люська почти не отставала от Гали. Работалось легко, без напряжения.
Иногда, отрываясь от весов, Люська взглядывала через улицу на противоположную сторону. Там неторопливо работали двое, штукатурили заводской каменный забор.
Когда часов в одиннадцать в палатке появилась Нина Львовна, один из них вытер руки, ленивой походкой наработавшегося человека пересек улицу и подошел к палатке.
Нина Львовна обратилась к Гале:
— Ну, как выручка? Частично хотим сдать.
Галя пожала плечами.
— Я возьму крупные. В кабинете сосчитаю, чтобы вам не мешать. — Нина Львовна начала торопливо складывать купюры покрупнее в пачку. — Там разберу.
«Вот оно — жульничество. Деньги заберет, а товар подбросит. И выйдет, что в палатке все как по накладной… Ловко!.. Ну, погодите же!» — Люська стиснула зубы и вся подобралась, будто собиралась вступить врукопашную с врагом. Нина Львовна была опытной и уверенной. За ее спиной стоял Разгуляй со своей книгой приказов. Он имеет власть. Он уже один раз наказал Люську. И все равно… Все равно она не станет их помощницей. Не продаст
— Нет, уж, пожалуйста, Нина Львовна, посчитайте при нас, — решительно заявила Люська.
— Вы что, не верите мне? — фыркнула Нина Львовна.
— Очень даже верю. Но денежки счет любят! А тем более казенные. Каждый ошибиться может.
— Ну, знаете!.. — Нина Львовна важно надулась.
— Я же ошиблась, — спокойно говорила Люська. — У меня же вышла недостача.
— Не сравнивайте, голубушка, меня с собой. — Нина Львовна старалась говорить тихо — кругом люди. — Вы только начинаете, а я, можно сказать, собаку съела на торговле.
— На здоровье, — ласково откликнулась Люська. — А деньги посчитайте, пожалуйста, здесь.
— Ну, ладно… Я посчитаю… — прошипела Нина Львовна и трясущимися от злости руками начала считать деньги.
Люська продолжала взвешивать груши и тут случайно встретилась взглядом с подошедшим к палатке пареньком. Приметила в глазах его озорной огонек. «Все слышал», — подумала Люська.
Но тотчас паренек отвел глаза и сказал громко:
— Гражданочки, извините за беспокойство, нельзя ли без очереди пару яблочков купить? Цемент у нас — в глотке першит спасу нет!
Впереди стоящая в очереди отстранилась:
— Берите, пожалуйста.
Паренек обратился к Гале:
— Свешайте мне пару яблочков покрупнее.
Он взял яблоки и ленивой походочкой направился через улицу. Оба штукатура уселись на край ящика, в котором разводили раствор, и принялись неторопливо есть яблоки.
Нина Львовна сосчитала деньги, буркнула:
— Триста двадцать…
И стала заворачивать деньги в газету.
— Не ошиблись? — деловито спросила Люська.
Нина Львовна сделала вид, что не слышит, демонстративно повернулась к Гале.
— Яблок хватит или еще прислать?
— Хватит пока.
— Хорошо.
Она ушла.
— Зачем ты так? — испуганно сказала Галя, закрывая за нею дверь на крючок. — Она тебе не простит.
— Плевать! Если б я не настояла на своем, я бы сама себе не простила. Ты что, не видишь, что они — шайка!
— Тихо, глупая, — бледнея, прошептала Галя. — Они нас могут…
Люська посмотрела на людей, стоящих в очереди, и через их головы на штукатуров, неторопливо принявшихся замазывать стену. Услышала шум станков в цехах за заводской стеной. В садике сейчас «забивают козла» дружинники Миши. Работают Валерий Сергеевич и его товарищи.
— Ничего они не могут! Легко запугать слабого. Запутать. А я не боюсь! Понимаешь? И ты не бойся. И тогда они ничего не смогут.
— Девушки, хватит шептаться, отпускайте! — крикнули из очереди сердито.