Закон улитки
Шрифт:
Виктор кивнул.
– Правильно боишься, – сказала она негромко и присела на его койку.
– Ты сказала, что завтра все будет понятно… Что будет понятно? – Виктор всмотрелся в ее глаза, которые при красноватом слабом свете дежурной лампочки показались ему зелеными.
– Моего отца – Младена – и его друга Радко объявили военными преступниками, – заговорила, перейдя на шепот, Весна. – Мы не хорваты, мы из Боснии. И плывем мы не в Антарктиду, а в Аргентину, там у отца есть друзья-сербы. А тебя завтра должны убить
– А Мишу? – У Виктора широко раскрылись глаза.
Весна тяжело вздохнула.
– Закрывайся и спи, – сказала она, поднимаясь с его койки.
– Может, мне надо бежать? – спросил Виктор.
– Ты не убежишь, – с уверенностью в голосе сказала девушка. – Лучше подождать.
– Подождать, пока убьют? – с недоумением спросил Виктор.
– Колобок не умел плавать, – произнесла Весна перед тем, как выйти из каюты.
Виктор закрылся изнутри. Уселся на своей койке. Ему стало холодно, холодно и безразлично.
106
Под утро волна усилилась, и Виктор, пребывая уже в глубоком окопе сна, откуда достать его было почти невозможно, все-таки услышал громкий стук в двери каюты. Пока он выбирался из этого окопа, сначала внутренне, а потом уже и внешне, приподнимаясь на локтях, опуская ноги на шаткий пол каюты, стук превратился в грохот, а потом к грохоту добавился хриплый голос, принадлежавший Младену. Только понять, что хрипел этот голос из-за закрытой двери, было трудно. Но хоть тело и пробудилось, а разум Виктора еще дремал, иначе бы он не отодвинул задвижку, отпирая дверь.
Младен, влетевший в каюту с лицом, полным гнева, остановился, увидев перед собой ничего не понимающего спросонок, еще в полночь уставшего бояться смерти Виктора. Он обернулся, окликнул грубым тоном Весну. Через минуту она тоже спустилась в каюту.
– Это правда? – крикнул Младен прямо в лицо Виктору.
Виктора обдало запахом ракии и моря.
– Что правда?
– Ты спал с ней в гостинице? – грозно кричал Младен, показывая взглядом на дочь, стоявшую рядом с невозмутимым выражением на красивом и сильном лице.
– Правда, – ответил Виктор и тут же заметил, как правая рука Младена напряглась, забугрилась мускулами и подготовилась к взлету.
Виктор зажмурился, ожидая удара кулака Младена. Но кулак просвистел мимо и с разворота попал в лицо Весны, отчего она пошатнулась и упала в дверной проем.
Виктор растерялся. К собственным неприятностям, вплоть до смерти, он уже был готов, но к тому, что Младен будет бить собственную дочь, – нет.
Он наклонился немного вперед, к Младену. Виктор поднял руки, словно собираясь остановить следующий удар боснийского серба. Но Младен вдруг схватился руками за собственную голову и, проговорив: «Ой, мудак, мудак!», выскочил из каюты.
Виктор подошел к Весне, которая уже сидела на деревянном
Виктор опустился перед ней на корточки. Хотелось ее как-то утешить, сказать что-то доброе. Он уже проснулся и понимал, что практически Весна вызвала гнев отца на себя, чтобы тот не убивал Виктора. Только чем эта история закончится, Виктору было непонятно. Сейчас ему казалось, что у Младена вместо абстрактной причины убить его появилась еще одна конкретная.
Весна неожиданно протянула руку к лицу Виктора, дотронулась до его губ, провела по ним указательным пальцем.
– Все будет хорошо, – сказала она негромко. – Ты у меня – первый!
Виктор помог ей подняться, усадил ее на свою койку. Смочил в холодной воде кусок полотенца и дал ей, чтобы приложила к синяку.
Сквозь шум волн Виктор в какой-то момент услышал нервные шаги, мерившие деревянную палубу. Вдруг они стали громче. В дверном проеме вновь появился Младен. Из-за его спины выглядывал Радко. Лицо Младена выражало искреннее огорчение, в то время как Радко был сама растерянность.
Младен зашел в каюту. Бросил взгляд на дочь, потом подошел вплотную к Виктору и уставился ему в лицо. Рассматривал его молча, подолгу прикипая взглядом то к глазам, то ко рту, то к подбородку. Вдруг он нашел что-то интересное для себя, и тут же правая рука Младена стала медленно подниматься. Виктор сжался. Весна сидела на койке и отсюда была для кулака отца недосягаема, а это значило, что кулак его остановится на Викторе.
Но кулак распался на обычную ладонь, и указательный палец, толстый и длинный, дотронулся вдруг до шрама на правом виске Виктора. Провел по двум его бороздкам – вертикальной и горизонтальной.
– Откуда? – спросил Младен.
– Чечня, – ответил Виктор.
Младен вздохнул с явным облегчением. Он задрал свою тельняшку и показал на несколько шрамов от пулевых ранений на плечах, на груди.
– Босния, – сказал он.
Из-под задранной тельняшки вывалился вдруг золотой православный крест на толстой нитке. Крест был грубого, если не сказать – любительского литья. Виктор уставился на этот крест, словно искал за его знакомой формой какое-то новое, незнакомое содержание.
– Ты не еврей? – внезапно насторожился Младен.
– Нет, украинец… Родители – русские.
– Мы, славяне, должны держаться вместе, – медленно, почти заученно произнес Младен.
Его правая рука тоже поднялась. Он взял Виктора за плечи, пододвинул к себе и неожиданно обнял.
– Я рад за тебя, сын, – проговорил он дрожащим голосом. – Если будешь ее обижать – убью… Если она будет тебя обижать – это твое личное дело. Понял?
Виктор кивнул.
Младен ослабил объятия, после чего Виктор, вдруг потерявший равновесие, чуть не упал на пол.