Закон вечности
Шрифт:
– Тот самый...
– Ва-а-а...
– Булика в недоумении покачал головой.
– Вот теперь его люди заскользят, как балет на льду...
– Признаться, не мог даже подумать...
– произнес задумчиво Бачана, кончив читать, и отложил газету.
– Подумать только... Еще вчера он... И вдруг... Непонятно! Не могу поверить!
– сказал отец Иорам.
– Сняли или освободили?
– спросил Булика.
– Гогилашвили, а какая разница - сняли, освободили? Главное - был человек, и не стало человека!
– пожал плечами Иорам.
– Как это какая разница!
– повернулся к нему Булика.
– Что значит освободить?
– Здесь написано - освобожден...
– сказал Бачана.
– Значит, трудно ему приходилось, вот и освободили человека.
– И дело его передано в прокуратуру...
– добавил Бачана.
– Это почему же?
– удивился Булика.
– За непринятие мер против взяточничества и коррупции, за протекционизм, равнодушие к жалобам трудящихся.
– Погоди, погоди, и во всем этом виновен один только Небиеридзе?
– Пока что так...
– Молодец Небиеридзе! Поработал, оказывается, здорово! А куда все остальные смотрели, об этом не написано?
– А ты сам куда смотрел?
– прервал Булику отец Иорам.
– Меня спрашиваешь?
– изумился Булика.
– Вот именно тебя! Ты рабочий класс. Где ты был, о чем ты думал, когда человек вытворял подобные дела?
– Ты политический невежда, батюшка! Во-первых, я не рабочий класс, а мелкий кустарь, а во-вторых, я был занят тем, что чинил ваши башмаки, изношенные в приемной Небиеридзе...
– Ну это меня не касается, - умыл руки Иорам.
– Небиеридзе ваш католикос, у меня, слава богу, свой владыка!
– А как ты детей начальников разных крестишь, деньгу на этом зашибаешь, это ничего?
– Глупый ты человек, Гогилашвили! Да ведь это дело богоугодное! Кабы удалось мне окрестить всех коммунистов, я на том свете восседал бы рядом с самим архангелом!
– Ладно, допустим, мирские дела вас не касаются... А вы, уважаемый Бачана? Где были, куда смотрели вы?
– Булика перенес атаку на писателя.
– Кто это мы?
– прикинулся тот простачком.
– Вы, вы, писатели!
– Мы?.. Мы... Где мы были?..
– У Бачаны словно память отшибло. "Неужели мы так и сидели сложа руки?" - спросил он себя и, не вспомнив ничего утешительного, произнес с сожалением: - Мы, дорогой Булика, сидели рядом с тобой, ремонтировали ту самую изношенную обувь...
– Вот и правильно!
– обрадовался Булика.
– А теперь скажи, что с ним будет?
– Накажут, наверно...
– За что?
– Сказал ведь, за что...
– Значит, получается, что он ничего не понимал, ничего не знал и все же руководил делом?
– Получается, так...
– Получается или так?
– не отставал Булика.
– Так!
– А теперь послушайте меня. Коли все это было именно так, в таком случае его еще следовало наградить, поблагодарить, обеспечить хорошей пенсией, расцеловать в обе щеки и отпустить с миром, крепко пожав на прощанье руку!
– За какие заслуги?
– искренне удивился Бачана.
– Как это за какие?!
– Булика присел в кровати.
– Вот, скажем, вы писатель, редактор, уважаемый
– ответил Булика на собственный вопрос.
Бачана прыснул.
– Спроси-ка его, батюшка, чего он смеется?
– обратился Булика к Иораму.
– Прав ты, прав, Булика! Но ведь твой невежда, когда его назначали капитаном, должен был отказаться, сказать, что он ни бельмеса в этом деле не смыслит.
– А может, и говорил, да не послушали? Давай, мол, берись, а мы поможем... Вот он и взялся. И потом, знаете, не так-то легко отказаться, когда тебе предлагают пост капитана. Тем более что предшественник его тоже не очень-то смахивал на Нельсона... А что, у вас, писателей, разве не бывает так?
– задал Булика вопрос Бачане.
– К несчастью, бывает, и нередко, - согласился тот.
– Что же получается?
– Получается, что каждый должен заниматься своим делом. Недаром ведь говорил благословенный Руставели:
Что кому дано судьбою - то ему и утешенье:
Пусть работает работник, воин рубится в сраженье,
произнес с благоговением отец Иорам.
– Уважаемый Иорам, постригитесь и причаститесь к нашей вере - из вас бы вышел хороший коммунист!
– шутя посоветовал Бачана.
– К какой вере? К коммунизму?
– ужаснулся священник.
– К земным утехам, отрицанию бога?! Нет уж, избавьте!..
– Да-а... Вы, оказывается, и представления-то о коммунизме не имеете, батюшка! Коммунизм - это именно то, о чем вы только что соизволили сказать словами Руставели! Коммунизм - это вершина благоденствия человечества, это пора, когда перед каждым из людей откроется возможность заняться тем, на что он более всего способен, что более всего соответствует его физическим и умственным возможностям и способностям, что доставит ему истинное моральное, духовное, если хотите, удовлетворение!.. Мы, коммунисты, читали ваше Евангелие. Прочтите и вы хоть раз наше евангелие, это не повредит вам, клянусь вашим богом!.. Что касается забот о материальных благах, о желудке, как вы изволили выразиться... Что ж... Вы правы! Мы заботимся и впредь будем заботиться об этом! Человек прежде всего должен быть обеспечен материально! Это необходимо для того, чтобы помыслы, духовные силы, таланты и стремления его были направлены не на поиски хлеба насущного, а на достижение целей более возвышенных, более важных и благородных! Мы утверждаем свободный труд и мир на земле, а не соперничество, зависть людскую и кровопролитие! А для этого нужно, чтобы человек был сыт, батюшка!.. Таково наше учение, наша религия! Таков наш бог - бог земной, реальный, а не витающий в небесах!
– закончил Бачана и, чтобы скрыть охватившее его волнение, отвернулся к стене.