Закон вне закона
Шрифт:
– А поехали вместе. Мы как раз собираемся его допросить.
– Ничего не понимаю...
– Первые честные слова за все время.
– Что тут неясного? Завод возвращается прежнему владельцу. Людям, которые его возводили. И которые на нем работали. И будут работать.
– А мы?
– А вы, скорее всего, под суд пойдете. Так что постарайтесь в своей записке как можно убедительнее объяснить наличие у вас такой суммы. От этого зависит ваша судьба. Все, - отрубил я.
– Разбежались.
– Подождите, - придержал меня за
– На два слова. Приватно.
Какие слова знает!
Но и мы не из крайних.
– Что вам угодно?
– с легким наклоном головы.
– Насколько я понял, вы обладаете полномочиями. Предлагаю сотрудничество.
Вот это понятно.
– Сколько?
Он назвал сумму вдвое большую, чем прятал в своем сейфе.
– Вы нагло лжете!
– Я прямо весь возмутился.
– Где же вы возьмете такие деньги?
– У меня есть, - лихорадочно зашептал.
– Власти меняются, деньги остаются. У умных людей.
– Так то у умных. А вы мне льстите.
– И сменил тон: - Сам заначку покажешь? Или потрясти тебя? Козел!
Трехголового Горыныча вытолкали на крыльцо и спустили по ступеням в толпу рабочих.
– Значит, так, товарищи, - призвал к вниманию Руководитель акции.
– Делами вашей администрации займется милиция, отдел по борьбе с приватизацией. И в зависимости от результатов экспертизы виновные немедленно понесут наказание. В соответствии со степенью вины.
Далее он назвал суммы, изъятые из заводской кассы.
– Этих денег, с учетом ваших окладов, как видите, достаточно, чтобы погасить задолженность за два месяца. Но они предназначены не вам, а вашему руководству. Которое к тому же не стеснялось содержать три дорогие машины (приобретенные, кстати, на средства завода), водителей, а также веселый профилакторий с обслуживающим персоналом.
– Ах ты сволочь!
– взвизгнула и заплакала одна из работниц.
– Ты свою толстую жопу за пятьсот метров на Завод возишь, блядей содержишь, а мне детей кормить нечем!
– И врезала Директору по морде пустой хозяйственной сумкой.
Тут началось...
Пилипюк подошел ко мне. Поглядывая на побоище. За советом подошел.
Но я его неправильно понял:
– Может, хватит?
– Еще трошки, полковник.
– Пилипюк начал на месте приплясывать.
– Да хиба ж так их надо бить? Жируют, мрази, на людской беде...
– И не вздумай. Не твое дело, - осадил его я.
– Разнимай. А то поздно будет.
– Черствое у тебя сердце, полковник. Як каменюка холодное.
Вот тут ты не прав. Я - разный по сердцу. Могу, например, простить человека, укравшего кусок хлеба от голода. Но никогда не прощу людям, которые заставили его это сделать.
Пилипюк выдернул из толпы разгневанных женщин (мужики мараться не стали) помятое и побитое трио, усадил на ступени. И, по-моему, все-таки добавил. Кажется, Директору. Потому что тот со ступеньки опять упал.
– Граждане, - сказал я.
– Сейчас вы
Кстати, - спохватился я.
– Сухой закон я не вводил. Выпивку разрешаю. Пьянку - нет. Появление в общественных местах в виде, оскорбляющем человеческое достоинство, будет сурово караться. По понедельникам - перед работой - алкогольный контроль. По результатам его - включается система штрафов. Это для начала.
Оставив на Заводе свою охрану, мы вернулись в Горотдел, и я сказал Волгину:
– На квартиры и дачи Директора, Главбуха и профлидера- с обыском. Имущество описать, деньги конфисковать.
– У Директора дача в Заречье.
– Вот и хорошо. Пусть помнят, кто здесь теперь хозяин.
Узкая, неприметная дорога среди деревьев. Рубленый дом - сказочный терем, за тыном из заостренных бревен. На двух углах - сторожевые и боевые башни с шатрами из побелевшего теса. За теремом - небольшое, но непроходимое болото. Ворота кованы железом. За ними еще одни - подъемная решетка из могучего бруса. Крепость. А по назначению - охотничий домик Губернатора.
В крепости, не считая гарнизона, трое: сам Губернатор, бывший начальник Горотдела Иван Семеныч Козлов и бывший вор, а ныне крупный авторитет Ваня Заика. И таинственный посланец.
– Ну что там?
– спрашивал Ваня посланца.
Надо заметить, что кликуху свою Ваня получил метко. В обыденной речи он говорил гладко. Заикался только на допросах.
– Беспредел, - посланец хлебал чай с коньяком.
– Даже Городничего взял. Грозится в расход пустить.
"Псих?
– подумал Ваня.
– Или за ним что-то стоит?"
А вот что за Серым стоит, Ване никогда не понять.
– Как братва, держится?
– Отсрочку взяли. Говорят - дело очень серьезное, надо взвесить, прикинуть. Свои, мол, условия двинуть.
– Молодцы. А Сергеев? Принял отсрочку?
– Принял...
– Что замолчал? Говори.
– Не знаю, Ваня, что сказать. Не прост Сергеев... Что-то такое мутится в Заречье...
– Да ты толком сказать попробуй, не можешь?
– Слушок, Ваня, ходит, что кое-кто из братанов наших вяжется с ним.
– С Сергеевым?
– Ваня привстал, словно к прыжку готовый.
– Не хочу ребят обижать. Замажешь других - сам потом не отмоешься. Слушок, запашок идет... Вроде Арнольд к нему ездил...