Закон вне закона
Шрифт:
По его команде все вмиг вернулись на свои места. Снова стал у моста "Беспощадный", снова заняли свои посты десантники. Бойцы быстро собрали раненых в автобус, вдоль парапета разошлись патрули добровольцев.
Я подошел к грузовику, где строилась Майорова команда.
– Молодцы, ребята, - не удержался я похвалить их.
– Молодцы, - сердито согласился Майор.
– Но не все.
– А что такое?
– встревожился я.
– Я недоволен вами, Алексей Дмитриевич, - отрезал Майор.
Нахально, при всех. При своих бойцах, при сотрудниках милиции, при Ляльке и при профессоре
– Не понял, - растерялся я. Как малый пацан, застигнутый на чужом огороде.
– Что вы здесь делали?
– спросил Майор жестко.
– Как - что?
– За неимением слов я подкинул на плече автомат. Если уж он не понимает.
– Вот именно. Вы знаете, что в Горотделе остались только двое, наиболее дисциплинированные? Все бросились за вами в бой. Мне пришлось разделить третий взвод, чтобы направить бойцов для охраны Замка и здания милиции. Из-за этого я потерял время и троих бойцов ранеными. В такую критическую минуту вы по-мальчишески оставили город без власти. А если бы зареченский Гоша оказался немного умней и бросил бы в обход на город часть своих головорезов?
– Помолчал. И добавил уже мягче: - Каждый должен заниматься своим делом, Алексей Дмитриевич. Не вы ли это говорите всякий час?
Вот это да! Вот это плюха!
Сниму его с должности командующего. Разжалую в рядовые. Под стражу возьму.
– Вы правы, товарищ Майор, - заодно предала меня и Лялька.
– Я пыталась остановить товарища Сергеева, даже за рукав хватала...
Вот врет-то!
– А вы кто такая?
– Майор, как собака, склонил голову к плечу.
– Я?
– Лялька тоже растерялась.
– Я его секретарь, - пролепетала.
– Где ваше рабочее место?
Мудрый Пилипюк прервал эту прилюдную экзекуцию: схватил секретаря в охапку и забросил в кузов грузовика, где ее поймали и спрятали за свои надежные спины успевшие погрузиться бойцы.
Меня он забрасывать не стал. Только шепнул:
– Не журись, полковник. Он всегда после боя такой.
А боец, собравшийся забраться в грузовик, обернулся и тоже "утешил":
– Вообще-то, он прав, товарищ полковник, не дело вам этими играми баловаться. Это наша работа. А ваша - другая.
Грузовик развернулся и пополз в город.
Майор положил руку мне на плечо, улыбнулся:
– Не обижайся, Серый. Я нарочно при всех тебя отчитал. Для твоего же имиджа выговор сделал.
– Ты злишься, что я курить не бросил, завидуешь.
Однако он прав. Нужно привыкать к своему положению и месту. Нельзя стремиться все сделать самому, не получится.
И покушение сегодняшнее - тоже моя промашка.
Я сунул руку в карман за сигаретами, но пожалел Майора. Не то что он, солдафон прямолинейный.
В полдень ко мне зашла Кузнецова, руководитель учрежденной мною секретной Контрольной группы, а официально - начальник отдела кадров. Положила передо мной листок бумаги со своими выкладками. В самом низу листка была подчеркнута красным маркером фамилия оперуполномоченного Андреева. Того самого, что бедовал со своей тещей.
– Последовательность такая, - сказала Алевтина, садясь за стол. Уборщица ушла утром, в семь тридцать, заперла свою каморку и повесила ключ на обычное место - на щит в
– Алевтина показала на листе первый список.- Далее. На совещании по разным причинам отсутствовали четыре сотрудника. Двоих я исключила сразу - один не был в отделе и до совещания, другой исполнял поручение Волгина.
Метод исключения убедительно отражался на листке - зеленым маркером вычеркивалась одна фамилия за другой. Пока не осталась фамилия Андреева, подчеркнутая красным.
– Требовалось только найти косвенные и прямые доказательства его причастности к этой акции.
– Алевтина вытащила свои папиросы, закурила, переложила листки.
– Здесь они изложены. Первое - причина его отсутствия на совещании признана мною недостаточно убедительной. Второе - по полученной информации, Андреев во время оперативного дежурства в Заречье посетил некий особняк, где провел значительное время. Позже он осматривал прилегающий к особняку земельный участок. И последнее: семейное положение Андреева очень сложное, обостренное плохими жилищными условиями и низким материальным достатком. В течение ряда лет он безуспешно пытался получить хотя бы служебную жилплощадь. Дважды уходил из семьи. Это все.
– Спасибо.
– Кстати, это типичнейший вариант перехода работника правоохранительной структуры в криминальную.
– Я знаю. Но это объяснение, а не оправдание. Можно изменить жене, но не другу. Любовнице, но не долгу.
Алевтина вышла - Лялька вошла. Селектором я практически не пользовался, не было необходимости - Лялька будто подслушивала через дверь мои мысли и угадывала желания.
– Вызови Волгина и оперуполномоченного Андреева. Волгин пусть заходит, Андреев пусть подождет. И еще - напиши распоряжение от моего имени: мол, полковник Сергеев принимает сотрудников Горотдела по личным вопросам ежедневно после двадцати двух часов.
– Что будем делать?
– спросил Волгин.
– Тебе решать. Твой человек.
Но оба мы уже знали, что выход только один. Нельзя осуществлять карающую справедливость выборочно. Нельзя делить преступников на своих и чужих. На плохих и хороших.
Как ни тяжело, но переступить порог придется. Если мы в самом начале сделаем шаг в сторону от своих принципов, мы опять свернем на дорогу клановости и коррупции. А значит, безнаказанности и безответственности...
– Крепкий профессионал, - чуть дрогнувшим голосом произнес Волгин. Смелый, решительный опер. С инициативой.
Насчет последнего - это я уже понял. Скажи еще - честный и принципиальный. Верный служебному долгу. С трудом (или без труда) обменявший жизни своих товарищей на квартиру.
Естественно, что я не произнес этого вслух. И воспользовался на этот раз селектором:
– Пригласи Андреева.
– Проходите, - сказала Лялька и кивнула на дверь.
– Только к Алексею Дмитриевичу с оружием нельзя.
Рука Андреева неуловимо шмыгнула под мышку, и он протянул Ляльке свой пистолет: рукояткой к ней, стволом к себе.