Закон вне закона
Шрифт:
В правой руке пистолет, автомат на плече. На левой руке сидит девочка, обхватив его за шею. В бок ее упирается ствол. Девятимиллиметровый. На запястьях девочки болтаются наручники.
Махмуд медленно идет к машине.
"Уазик" стоит на открытом месте. Вокруг - ни души. Одни глаза и прицелы.
– Деда!
– вдруг кричит девочка в сторону дома.
– Я спать хочу.
– В машине поспишь, - отвечает вместо деды Махмуд.
Он заглядывает в машину - проверяет, нет ли засады, садится за руль с девочкой на коленях. Ничего, это не страшно,
– Я провожу тебя, Махмуд, - говорю издалека.
– Провожай. До моста можешь проводить. Мне спокойней.
У нас договоренность - Махмуд высаживает девочку на той стороне реки.
Звенит в холодном воздухе стартер. Схватывает движок, ровно бормочет.
Махмуд не спешит, прогревает двигатель, не спуская девочку с колен, перегибается назад, осматривает чемоданы с деньгами.
Хорошо еще - снова считать не взялся.
А я уже не могу ждать, на последнем пределе.
Наконец Махмуд длинно сигналит и трогается. Сразу набирает скорость.
Я сажусь в машину и еду за ним, где-то метрах в ста.
Дорога неровная, асфальта местами нет, а дальше она еще хуже будет. Приближается Крутой спуск. Это что-то вроде старого оврага, когда-то, наверное, здесь бежал в речку Вольную ее любимый приток.
Махмуд снижает скорость. "Уазик" слегка повиливает - значит, пересаживает девочку на сиденье.
Хочется закрыть глаза и выключить в себе все остальное. А включить уже тогда, когда дед с внучкой будут пить чай, а мы все - водку.
Как же! Это еще надо заслужить. Отработать.
Машина уходит из зоны видимости. Сейчас она достигнет дна оврага мертвой точки, и раздастся спасительный выстрел.
Вот сейчас.
Выстрела нет. Вместо него взревел движок - "уазик" делает перегазовку и начинает взбираться в гору.
Выстрел.
Глохнет двигатель.
Машина останавливается, замирает, будто в раздумье и, набирая скорость, катится вниз. Почти по прямой. А спуск в этом месте довольно круто сворачивает. Позади машины - обрыв в овраг. Не очень глубоко, но хватит, чтобы перевернуться пару раз. С девочкой внутри...
Вжимаю педаль газа в пол. Рассчитывая плавно поймать "уазик" своим бампером и задержать его движение.
Но ясно, что не успею. Ребята выскакивают на дорогу, пытаясь настичь машину.
Один из них распахивает правую дверцу, чтобы выхватить девочку, бежит рядом - позже выяснилось, что террорист приковал ее (обе руки в одном кольце) к металлической передней ручке. Другой пытается баранкой выправить ход машины или рвануть ручник.
Третий (Филипком его, кажется, дразнят) успевает к машине сзади и упирается в нее руками, пытаясь остановить. Берцы его бесполезно скользят по асфальту.
Машина тяжелая, набрала скорость - и парень в отчаянии сует под колесо ногу.
В приспущенное окно мне слышен хруст костей. И резкий стон.
Машину мгновенно окружают подоспевшие бойцы, разом, одним рывком приподнимают ее задок и осторожно вытаскивают парня. Он бледен, но
Кто-то из ребят ставит "уазик" на ручник и освобождает девочку, держит ее на руках. Как забытый воин в Трептов-парке.
Подъезжает "скорая". Врач делает парню укол, фиксирует ногу в лубках. Его укладывают на носилки и уносят.
Девочке врач тоже делает укол.
Я заглядываю внутрь "уазика". Террорист сидит, откинувшись на спинку сиденья. Во лбу его - черная дырка, на переносице густая капля крови.
Подходит снайпер.
– Какого хрена, стрелец?..
– спрашиваю его.
– Зачитался?
– Да он, сука, в самый момент наклонился к девочке, что-то ей говорил... Я не рискнул.
Вообще-то правильно. Что не рискнул.
– Отвезите его в Заречье, - киваю в сторону террориста, - и бросьте там на улице. Их труп - пусть сами и хоронят.
Во дворе Замка Майор построил людей, объявил благодарность.
– Перед началом операции, - спрашиваю я, - кто находился в дежурной части Горотдела? Шаг вперед!
Дружный, четкий стук ботинок - шагнули почти все.
– Кто в это время матюков пускал? Два шага вперед!
Так же дружно, четко, все, как один.
– Два наряда вне очереди, - объявляю. И добавляю: - Впредь запомните: материться безнаказанно - только в бою. Ясно?
– Так точно!
В Горотделе Лялька под своим портретом пыталась вернуть гражданам собранные деньги. За деньгами почти никто не пришел. Вернее, приходили, чтобы отказаться от них - "на лечение парня, который ногой машину остановил".
– И правильно, - сказал Пилипюк, - на эти гроши мы ему гарный костыль справим, как поправится...
Я вспомнил все, что случилось за эти длинные сутки, как они начались и чем закончились, и подумал: а действительно, каким же должен быть настоящий милиционер?
– Красивым, - сказала Лялька.
Лучше, пожалуй, не скажешь.
А ближе к вечеру позвонил Волгин и сказал, что предатель Андреев попросил пистолет с одним патроном...
Часть 2
ВОЙНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Итак, кончалась первая неделя войны. Если считать со дня ее объявления. А вообще-то эта война по своей продолжительности, по числу жертв и обездоленных, мере слез и горя, наживы и нищеты не чета никаким Семилетним и Столетним войнам, Алых, стало быть, и Белых роз. Эта война особая, вечная. Она еще с Каина началась. Не Каином ли завершится?..
Уже с первых ее часов я почувствовал, что воевать по плану не получится. Если тактика еще туда-сюда годилась, то стратегию все время приходится менять. Оно и понятно - у жизни свои планы, свои к ним коррективы. Которые нам познать не мешало бы, да знать не дано.
Впрочем, это в любом деле так. Как бы ни подготовился, как бы ни рассчитал - все предусмотреть невозможно. Нет-нет, да и выскочит злой чертенок из табакерки, враз перемешает твой кропотливый и вдумчивый расклад. Потому как своим аршином все не измерить. У каждого явления своя мерка. И мера каждому шагу.