Закон военного счастья (сборник)
Шрифт:
С этими словами она отправилась к калитке впускать триффидов в дом.
Они вошли, осторожно склоняя голову перед слишком низкой для них притолокой, и Ростик снова, с непонятным, невесть откуда бравшимся раздражением подумал, что парадную дверь следовало делать и шире, и выше – подходящей и для зеленых, и для людей новой комплекции, вроде Коромысла, и для бакумуров. Жаль, что не подумал об этом вовремя, может, когда-нибудь потом переделает?
Расшаркивания и традиционные с зелеными поклоны много времени не заняли. Потом триффидов провели в гостиную, где они и расположились за большим столом, низковатым для
Посидев молча с минутку даже после того, как подали чай, один из триффидов вдруг выволок большую деревянную дощечку, покрытую вполне земным пластилином, и два стила. Раздвинув чашки и вазочки с вареньем на меду и самодельным печеньем, он выложил ее посередине и решительно двинул к Ростику.
Более определенное предложение рассказать, поделиться свежими новостями Ростику редко доводилось видеть. И тогда, хотя он сам не очень понимал, что и как в действительности на Бумажном холме произошло, он взял в руки стил и начал рисовать.
Сначала привычно прочертил береговую линию залива, обозначил Боловск, Чужой город, прочертил Цветную реку и потом указал Бумажный холм. Вот его следовало сделать подробнее, этой дощечки уже не хватало, поэтому Ростик не стал загромождать ее деталями, а попросту сходил за своей восковой дощечкой, которая хранилась за его письменным столом. Вернее, столом, за которым отец мастерил свои хитрые приборы и рации, хотя… Все правильно, теперь это был Ростиков стол.
Вернувшись в большую комнату, он нарисовал бегимлеси, обозначил квадратом десять на десять точек основную единицу измерения и линиями от изображения пернатого показал численность их армии. Потом показал ее расположение.
Численность людей Ростик тоже показал, но только провел между ними густую, в несколько линий полосу поперек всей доски. По одну сторону оказалось сто двадцать душ, по другую все остальные. С этой же, остальной стороны он нарисовал могилу, трупы, крест над холмиком и себя – стреляющим в воздух в знак последнего салюта.
– А я и не знала, что потери так велики, – вдруг произнесла сзади мама. Оказалось, она смотрела вместе с зеленокожими, как и Любаня. Только им нужно было смотреть прямо, а не как угодно, чтобы понять рисунок, вот они и зашли незаметно ему за плечи.
Шир Марамод кивнул, странно дернул носом, потом своим стилом обвел указанную численность пернатых и поставил странный, угловатый, как кельтская руна, знак вопроса.
Ростик вздохнул, перечеркнул вражескую армию косым крестом и показал, как она сгорает. Потом стер изображение и показал новую численность пернатых, которые уходили на юг, в Водный мир, и второй отряд, направляющийся на северо-восток. Численность обоих отрядов, указанная уже в десятичном исчислении, привела зеленых в тревогу. Один из них даже поднял доску Ростика и стал подносить по очереди к разным своим глазам. Но от этого рисунок, разумеется, не изменился.
Потом зеленые все, как один, встали, поклонились Ростику и направились к выходу. Рост, который думал, что беседа будет более долгой, даже хотел было позвать их, но передумал. Тем более что гости вели себя хоть и торжественно, но
Выйдя на главное крыльцо, Ширы еще раз склонились в очень глубоком поклоне и ушли. Ростик подумал, почему-то вышел на Октябрьскую, посмотрел им вслед. Триффиды приостановились около их знаменитой липы, поклонились дереву и пошли дальше, неуклюже переступая своими зелеными, обутыми в странное подобие детских башмачков ногами.
– Странные они, – проговорила Любаня.
– Было бы удивительно, если бы они не были странными, – отозвался Ростик.
– А чего они все время кланяются? – спросила мама. – Могли бы как-нибудь иначе.
– Это я их научил, – признался Ростик. – Еще в первое свое посещение Чужого города.
– Ты? – удивилась мама. Что-то ее в этом жесте определенно раздражало. – А, ладно, японцы тоже кланяются. Может, и правильно, руки остаются чище… Кстати, что-то им в нашем доме, вернее, в твоей реконструкции не понравилось.
Ростик вздохнул и осмотрел строение, каким оно вышло после его усилий и экспериментов.
– Мне тоже показалось, что ушли они не просто так.
– Что ты хочешь сказать? – переспросила Любаня.
– Что-то они о нашем обиталище себе надумали… – точнее определить впечатление, которое зеленокожие произвели на Ростика, было трудно. – Хотя, в целом и общем, переживем и это. Просто нужно быть готовым.
– К чему? – спросила мама, направляясь домой, чтобы, прихватив сумочку, все-таки отправиться на работу.
– Не знаю точно… Может быть, ко всему, – отозвался Ростик. – Но и ждать чего-то особенного – неразумно.
И с удивлением подумал, что общие истины теперь получаются у него слишком легко, как у школьного учителя. Или это становится его манерой думать? И только ли думать? Может, он и жил теперь вот так – готовый ко всему, но ничего особенного не ожидая?
Глава 18
Ростик оказался прав, когда предположил, что его разговор с зеленокожими триффидами просто так не кончится. Не успел он отоспаться и пообедать, как к нему на двор явилось трое мужиков в ватниках, несмотря на лето, в окружении десятка – не меньше – червеобразных Махри. Главным у них был, как ни удивительно, мужичок с плешью во всю голову, причем лысина его приобрела странноватый сине-фиолетовый оттенок от въевшейся каменной пыли и специальных порошков, которыми при строительстве пользовались зеленокожие. Мужичок, осмотрев любительские Ростиковы потуги по перестройке дома, крякнул и наконец выдал:
– Ты, офицер, не серчай, но дело – мастера любит. Если не можешь, лучше не делай вовсе.
– Мне нужно было, я и делал, – пожал плечами Рост. – А что касается мастерства, с этим сложно – ты тоже небось не в первый день научился с камнем работать?
– Верно, – согласился мужичок. – Ладно, я понимаю. Если хочется, тогда, конечно, можно и попробовать… Только мы не пробовать пришли, мы – сделаем иначе.
Ростик посмотрел на не совсем ровные стены своего перестроенного дома, на не вполне оформленный второй этаж и осторожно спросил: