Законная наследница
Шрифт:
— Ничего, — тихо произнес Брюс и потрепал ее по плечу. — Кто-то должен оплакивать их обоих. Если не вы, так кто же?
В машине оба долго молчали. Солнце уже поднялось довольно высоко, на улицах городка, куда они въехали, было оживленно.
Пэгги нравились такие города. Чуть старомодные, они, в отличие от крупных центров, кишащих и бурлящих многолюдьем и толчеей, сохранили некий биологический ритм, не идущий вразрез с человеком. Или наоборот — люди сообщили здешней жизни совпадающий с ними темп и ритм? Неважно. Главное — никто
Ширина улиц позволяла перекинуться словечком с соседом, вышагивающим по противоположному тротуару. Высота построек — крикнуть из окна своего второго этажа торгующему внизу продавцу, чтобы занес рыбу, или отругать за шум, с каким разгружаются его ящики.
А дома? На первый взгляд — близнецы. Но стоит присмотреться — ахнешь. И крыши покрашены каждая на вкус хозяина, и бетонная дорожка к входу, конечно, идет, как у всех, окруженная зеленым газончиком, но у одних — строго ровная, у других — вьется змейкой, третьи предпочитают разноцветную плитку или гравий. В тени раскидистых деревьев, посаженных невесть в какие годы, стоят плетеные кресла, и у ног стариков, читающих газеты, лежат разомлевшие псы…
Идиллические картинки, подобные этой, всегда вносили в душу Пэгги некое равновесие. Обыкновенная жизнь не похожа на модную картинку из какого-нибудь сверхавангардного журнала. Она мудра своей бесхитростностью и простотой. И человек в ней — человек, а не экстравагантный манекен, коему к каждому сезону полагаются модные одежки. Подразумевается — старые давно пора выбросить как хлам за ненадобностью.
Счастье, что люди упрямы, и не расстаются с привычным, упорно сохраняя свое, присущее лично им: устоявшееся, удобное, знакомое, с чем сроднились или усвоили от своих предков. И ничего — не комплексуют, не терзаются! Как знать, кто выигрывает больше — те, которые участвуют в стремительной гонке, или выбравшие обочину, но успевающие почувствовать вкус жизни, где все идет своим чередом…
Глядя на проплывающий за окошком автомобиля городок, Пэгги чуть отвлеклась от грустных мыслей по поводу цели, с какой они сюда ехали. Но Брюс напомнил:
— Вот и добрались… Это наша единственная методистская церковь святого Стефания. Все Макинрои тут венчались, принимали причастие, отпевались… У каждой местной семьи на здешнем кладбище есть свой участок. Макинрои не исключение. И пастор тут замечательный, вам обязательно понравится, так что не волнуйтесь понапрасну, к тому же я буду все время рядом.
Больше всего Пэгги успокоило последнее уточнение. В церковных обычаях она ровным счетом ничего не смыслила и в самом деле боялась совершить какую-нибудь оплошность, но если рядом Брюс, можно не тревожиться.
Пока тот искал место для стоянки, Пэгги как следует разглядела церковь. Старинное здание выглядело прекрасно. Сочетание кирпича и дерева придавало ему удивительное своеобразие. К тому же аккуратно подстриженные деревья, ухоженный, в цветах дворик свидетельствовали о заботе и любви к местной святыне.
Элитон, где она жила, ничем подобным похвастать не мог. Среди однотипных современных многоэтажек глазу не на чем остановиться, а здесь
— Идите сюда, Пэгги. Нам повезло — ее преподобие Бетси Шарон.
Пастор оказался высокой, худощавой седой женщиной с блестящими умными глазами. На ней были поношенные желтые рабочие брюки и выцветшая голубая майка.
— Здравствуйте, Брюс, — сказала Бетси Шарон низким, бархатным, грудным голосом, какому могла бы позавидовать и оперная певица, не говоря уж о дикторшах с телевидения.
— Мы с печальным известием — ночью умерла Пэгги Джил Макинрой. Это ее дочь. Она насчет заупокойной мессы.
— Да упокой, Господи, ее душу, примите мои соболезнования. — Бетси Шарон печально склонила голову, потом ласково взяла девушку за руку и повела за собой.
В служебной комнате храма она сняла с полки пухлую книгу регистраций и надела очки.
— Вы хотите похоронить мать на фамильном участке?
— Да.
— Понадобится и соседнее место для отца Пэгги, — добавил Брюс. — Останки придется, правда, привозить из Нью-Йорка, но мы уже начали официальное оформление процедуры. Надеюсь, обойдемся без волокиты.
Пэгги ушам не поверила. Когда он успел? С благодарностью подумала, что Брюс освободит ее и от этих печальных хлопот.
— Когда вы хотите назначить заупокойную мессу?
Пэгги растерянно развела руками, инициативу снова взял на себя Брюс.
— Сегодня понедельник, значит, служба и похороны могут состояться в среду.
Бетси Шарон кивнула в знак согласия.
— В среду утром подходит. Скажем, около десяти часов. — Она сделала пометку в своем календаре. — Я здесь служу двадцать пять лет и не припомню, когда в последний раз была в Реджвуде. Еще раз примите мои соболезнования…
— Благодарю вас, — сказала Пэгги, стараясь сдержать слезы.
Обратной дорогой они опять молчали. Только когда показался Реджвуд с дымком над крылом, где кухня, Пэгги обратилась к Брюсу:
— Можно найти кого-нибудь, чтобы приготовили закуски и напитки для поминок? Вряд ли удобно взваливать это на одну миссис Морден.
— Мне кажется, она обидится, если вы попросите посторонних. Дайте ей утолить печаль по-своему. Когда Джесси расстроена, она всегда начинает стряпать. Держу пари, у нее уже все предусмотрено. Выкиньте из головы мелочи. Честное слово, здесь есть кому обо всем позаботиться.
Среда выдалась пасмурная, моросил дождь. Слова похоронной молитвы скорбно плыли над кладбищем. Наконец все было сказано, настало время Пэгги и Энн возложить цветы на гроб, установленный над раскрытой могилой.
Заплаканная, одетая в новенькое траурное платье, чересчур, правда, облегающее, Энн подошла первой. Смотрелась она эффектно — вуаль, перчатки… Картину дополнял черный зонт, который нес над её головой Билли, и роскошная орхидея в руках.
По сравнению с ней Пэгги выглядела более чем скромно. Ехать за нарядами в магазин не было времени, да и желания. Кремовая юбка и блузка вполне ее устраивали, как и чуть распустившаяся алая роза, что принес из своего сада Брюс.