Законный брак
Шрифт:
И вот жарким полднем в Луангпхабанге я в одиночестве сидела в интернет-кафе, смотрела на мерцающий экран и любовалась картинкой каменного коттеджа на берегу реки Делавэр (коттедж с маленьким амбаром, который легко можно будет переделать под творческую мастерскую!). Вдруг за соседний компьютер сел тоненький монах подросткового возраста; худенькой пятой точкой он примостился на самый краешек жесткого деревянного стула. Я уже несколько недель видела монахов за компьютерами в этом интернет-кафе, но культурное несоответствие – серьезные бритоголовые мальчики в шафрановых одеяниях, бороздящие интернет-просторы, – так и не улеглось в голове. Мне было так любопытно, что же они делают в Сети, что иногда я вставала и делала вид, будто просто хожу по комнате туда-сюда, – а сама смотрела на чужие экраны.
Но сегодня юный монах устроился рядом со мной. Он был так близко, что я видела светлые волоски на его тонких руках с золотистой кожей. Наши компьютеры стояли так, что я четко видела его экран. Спустя некоторое время я взглянула, чтобы узнать, что же он там делает, и поняла – мальчик читает любовное письмо.
Это было электронное письмо от какой-то Карлы. Карла явно была не из Лаоса и свободно писала на разговорном английском. Значит, американка. Или англичанка. А может, австралийка. Одна фраза на экране прямо-таки бросилась мне в глаза: «Скучаю по твоему телу». Прочитав эти слова, я вздрогнула. Господи, что же я такое делаю, зачем читаю чужие письма? К тому же из-за спины… Я пристыженно отвела глаза. Какое мое дело? И снова принялась разглядывать недвижимость в долине реки Делавэр.
Хотя теперь, конечно, мне было сложнее сосредоточиться на личных делах, потому что, ну сами посудите, – интересно же, что это за Карла? Как девушка с Запада и юный послушник из Лаоса вообще познакомились? Сколько ей лет? И когда она писала «Скучаю по твоему телу», имела ли она в виду просто что-то вроде «Хочу тебя увидеть» или же уже видела это тело и теперь лелеяла воспоминания о минутах физической страсти? И если страсть имела место, то… Как? Когда? Возможно, Карла приехала в Луангпхабанг на каникулы и каким-то образом разговорилась с этим парнем, несмотря на то что женщинам на послушников нельзя даже смотреть. Может, он и ей кричал «Хеллоу, миссис леди», да так и докатилось до секса? И что с ними будет дальше? Неужели юноша откажется от обетов и уедет в Австралию? (Британию? Канаду? Мемфис?) Или Карла переедет в Лаос? Увидятся ли они снова? Не расстригнут ли его, если поймают? (Буддисты вообще расстригают своих монахов?) Разрушит ли этот роман его жизнь? Или ее? Или их обоих?
Мальчишка смотрел на экран в завораживающей тишине; он так сосредоточенно изучал любовное письмо, что даже не замечал меня, сидящую рядом и молча переживающую за его будущее. А ведь я действительно за него переживала – боялась, что он влип по уши и эта цепочка событий приведет к разбитому сердцу. Но разве можно остановить потоп желаний, наводнивший нашу планету, – пусть даже эти желания кажутся неуместными? Нам свойственно совершать абсурдные поступки, влюбляться в самых неподходящих людей и находить вполне предсказуемые проблемы на свою голову. Вот Карла влюбилась в юного монаха – и что из того? Разве могу я судить ее за это? Разве я в своей жизни не влюблялась в мужчин, когда делать этого совсем не стоило? Ведь к молодым «одухотворенным» красавчикам женщин тянет больше всего.
Монах ничего не ответил Карле – по крайней мере, в тот вечер. Он перечитал письмо еще несколько раз – внимательно, словно изучал религиозный текст. А потом еще долго сидел в тишине, опустив руки на колени и закрыв глаза, как в медитации. Наконец он перешел к действиям и распечатал письмо. Распечатав, снова перечитал написанное Карлой – теперь на бумаге, – с нежностью свернул листок, точно журавлика-оригами, и убрал в складки своей оранжевой мантии. Затем этот красивый юноша, почти ребенок, вышел из Интернета и шагнул из кафе под палящий зной старого города у реки.
Через минуту вышла и я и тихонько последовала за ним. Я смотрела, как он идет вверх по улице, медленно шагая в направлении центрального храма на холме, не глядя ни влево, ни вправо. Обгоняя его, мимо прошагала компания юных монахов, и он незаметно слился с ними, растворившись в толпе худощавых юношей, как оранжевая рыбка в стайке своих сородичей. В толпе мальчишек, неотличимых друг от друга, я сразу
Будда учит, что причина всех человеческих страданий кроется в желании. Все мы знаем, что это правда. Любой, кто когда-либо желал чего-то и потом не получал (или, что еще хуже, получал и потом терял), прекрасно знает, о каком страдании идет речь. Желать другого человека – пожалуй, самое рискованное из всех. Стоит только захотеть кого-нибудь – действительно захотеть, – как твое счастье словно пришивается ниткой к коже этого человека, и любой дальнейший разрыв будет чреват рваной раной. Ты знаешь только одно: ты должен завладеть объектом желания любыми средствами и после этого никогда не расставаться. Становится невозможно думать ни о чем, кроме любимого человека. Растворившись в этом первобытном стремлении, мы больше не принадлежим себе и превращаемся во временных рабов собственных желаний.
Ясно, что Будда, который говорил, что путь к освобождению – в безмятежной отстраненности, вряд ли похвалил бы этого юного монаха, который украдкой таскает с собой любовные записки от некоей Карлы. Учитель Будда посчитал бы эту интрижку отвлечением. Его не впечатлили бы отношения, основанные на секретности и сексе. Но Будда вообще не был большим фанатом сексуальной и романтической близости. Помните, еще до того, как стать просветленным, он бросил свою жену и ребенка, чтобы ничто не мешало ему отправиться в духовное путешествие. Совсем как отцы раннего христианства, Будда учил, что лишь воздержание и одиночество приводят к просветлению. Поэтому в традиционном буддизме к браку всегда относились с подозрением. Путь Будды основан на непривязанности, а брак подразумевает привязанность к супругу, детям, дому. Путь к просветлению начинается с отказа от всего этого.
В традиционной буддистской культуре есть место и для женатых людей, но им отведена скорее второстепенная роль. Будда называл их «хранителями очага». Он даже прописал четкие инструкции, как быть хорошим хранителем очага. Не обижай спутника жизни, будь честен, будь верен, подавай бедным, застрахуйся от пожара и наводнения…
Да, вы не ослышались: Будда действительно советовал супружеским парам застраховать недвижимость.
Согласитесь, это не так увлекательно, как расстаться с пеленой иллюзий и встать на сияющий порог безупречного совершенства. Но Будда считал, что «хранители очага» попросту не способны стать просветленными. И этим он снова напоминает нам ранних отцов христианства, которые думали, что супружеская любовь является лишь препятствием к попаданию на небеса. Что невольно наводит на мысль – а чем так досадили этим просветленным созданиям супружеские отношения? Почему романтический и сексуальный союз и даже крепкие брачные узы провоцировали столько враждебности? Откуда это сопротивление любви? А может, вовсе не в любви проблема – ведь Иисус и Будда были величайшими проповедниками любви и сострадания, каких только видел мир. Возможно, все дело в опасном спутнике любви – желании. Именно оно заставляло учителей беспокоиться за человеческие души, здравый смысл и равновесие.
Проблема в том, что всех нас обуревают желания. Они являются самой сутью нашего эмоционального существования и могут привести к катастрофе как нас самих, так и окружающих. В самом прославленном трактате о желании из когда-либо написанных – «Симпозиуме» Платона [12] – автор описывает знаменитый пир, во время которого драматург Аристофан излагает миф, откуда у людей такая тяга друг к другу и почему наши союзы порой не приносят удовлетворения и даже могут быть разрушительными.
12
Другое название – «Пир».