Законы исчезновения
Шрифт:
«О боже!...» — тихо прошептал про себя Эйб и окончательно сник на своей скамеечке.
— Главное, — решила добить своих слушателей Цинь, — что выйти из того положения, в котором мы оказались, каждый из нас сможет, пожалуй, только если использует свой Дар настолько полно, насколько это будет возможно. Атакованы мы будем все. И поэтому каждый должен сделать все, на что он способен, чтобы просто-напросто хотя бы выжить самому. Без этого нам ни выиграть предстоящей схватки, ни выполнить того, за чем каждый из вас пришел сюда. Вам, Форрест, без этого не вернуть в мир людей Мэри-Энн Габор, вам, Николай, не спасти Шегу, вам, Руслан, не вернуть брата. А вам,
— А кто вам сказал, что я лично так хочу вернуться? — мрачно осведомилась Конча.
— Я что-то не очень понимаю вашу диспозицию, господа, — перебил ее Николай. — То вы нам сообщаете, что сроку нам на подготовку дадено до завтрашней ночи... То, оказывается, пару-другую недель подождать надо, покуда Дар у нас до кондиции дойдет... Как же быть все-таки вы нам предложите? Какому богу молиться?
Цинь остановила его — коротким, решительным жестом.
— Именно об этом я и веду речь. Я уже сказала, что ни наши предшественники, ни мы не разгадали и десятой доли тайн возникновения и развития Дара. Но воздействовать на этот процесс научились. В основном просто методом «черного ящика». Зная из множества опытов, что мы получим на выходе, если что-то подадим на вход. Главное, чего удалось достичь, это резкого ускорения созревания Даров. Вплоть до практически мгновенного — за несколько часов протекающего. Вот этой процедуре я предлагаю вам подвергнуться. Заранее предупреждаю — она сопряжена с риском.
Воцарилось молчание. Конча и Николай застыли, приглядываясь к лицу Целительницы, Рус и Форрест, уже сведущие немного в вопросе, затронутом Цинь, искоса поглядывали на остальных «гостей», Эйб пребывал в состоянии, близком к обморочному.
— И каков же этот риск? — прервал паузу Рус. — Пятьдесят на пятьдесят? И чем мы, собственно, рискуем?
Эйб при этих словах оживился и активно закопошился на каменном сиденье, всем своим видом говоря окружающим: «Вот именно! Вот именно!»
— Для вас, господин Рядов, риск минимален. Ваш Дар уже хорошо проявляет себя. Господин Дю Тампль и госпожа Фарга... У них процесс созревания Дара только начался. Господин Фукс... У вас выражены только побочные признаки Дара. Он у вас находится еще в скрытом состоянии...
— То есть, — уныло определил Эйб, — мой расклад — самый, извините, фиговый получается?
— Немножко наоборот... — вздохнула Цинь. — Для латентной формы и для завершающих стадий формирования Дара вероятность нарушения этого процесса меньше всего. Наибольший риск приходится как раз на промежуточные стадии Изменения. Что до его степени... У нас не было возможности, наработать достаточно объемную статистику по этой проблеме. Но теоретически опасные отклонения могут возникнуть лишь в пятнадцати-двадцати процентах случаев...
Эйб покрутил головой, словно воротник стал ему тесен, но не сказал ничего. Остальные «гости» просто неподвижно замерли, не сводя глаз с Целительницы.
— Теперь о том, чем рискуют те, кто пройдет ускоренное Изменение, — произнесла Цинь после короткой паузы. — Собственно для жизни опасность минимальна. Пострадать может психика Измененных...
— То есть дурачком можно сделаться? — уточнил Чудин. — Здорово...
Целительница покачала головой.
— Это не самое страшное. И не самое вероятное. Могут произойти сбои в... Как бы это проще сказать... В «настройках» личности Измененного. В какой-то мере он рискует перестать быть собой. И это необратимо.
— Я, если честно, ни черта не понял, — уныло сообщил Цинь Эйб. — Это как — и живым остаться, и собой,
Цинь как-то погрустнела. И во взгляде, которым она удостоила Фукса, проскользнуло сочувствие.
— На этот вопрос вам никто не ответит, — тихо произнесла она. — Даже те, кому это выпало испытать на себе... А сама процедура ускоренного Изменения не слишком страшна, — более бодро произнесла она. — Вам... Тем из вас, кто согласится пройти через это, просто будет сделано не более шести инъекций в течение десяти часов. К вам будет прикреплено несколько датчиков — для контроля за процессом. И еще электроды для электрофореза. Все это не слишком приятно. Но вполне в пределах того, что может вынести обычный человек. Хотя массы приятных ощущений не обещаю. На определенной стадии процесса вы лишитесь сознания. Потом последует пробуждение и — некоторое подобие постнаркотической ломки. Но это ненадолго. Ну и потом у нас останется еще несколько часов на инструктаж и координацию действий. И на то, чтобы незаметно добраться до Высокого Храма. Основное действие развернется там...
Снова в маленьком, высоком зале Часовни повисла напряженная тишина. Нарушил ее Кайл.
— Мы все понимаем, что выбор, который вам предложен так неожиданно, — нелегок. И то, что выбирать приходится между плохим и вовсе ужасным, — понятно тоже. Но отступать нам некуда. Итак...
— Меня вы могли бы и не спрашивать, — отозвался первым Рус, поднимаясь с места... — Я знал, на что иду. Можете начинать с меня, — кивнул он Цинь.
— Что до меня, — начал было Форрест, но Конча, словно очнувшись от неожиданно охватившего ее оцепенения, резко выпрямилась, поднялась на ноги и шагнула вперед.
— Раз уж я решила оставаться здесь, в этом балагане, — слегка охрипшим от волнения голосом произнесла она, — то мне сам бог велел этот ваш Дар принять. Не ваш, точнее, а... Одним словом, чего тут долго объясняться. Я готова.
Форрест поднялся и сделал шаг к Целительнице.
— Мне грешно было бы оказаться пугливее девочки, — усмехнулся он. — Пусть даже очень решительной девочки... Записываюсь к вам на прием, госпожа Целительница.
— Тут вот господин Рядов сказал... — подал голос со своего места Чудин. — В том смысле выразился, что знал, на что идет. Ну, я и про себя то же скажу. Снявши голову, по волосам, знаете, плакать незачем...
Он тяжело поднялся на ноги и стал в неровную шеренгу, которую образовали Рус, Конча и Форрест.
Но и Пятеро — Старые Пятеро — теперь тоже стояли. Словно выстроившись — ряд против ряда.
Один только Эйб Фукс оставался на своей скамеечке недвижим. Недвижим и прошиблен холодным потом. Мелкие бисеринки жемчугом покрывали лоб и щеки записного взломщика. Он настолько слился в одно целое со своей каменной скамеечкой, что даже устремленные на него (теперь — на него одного!) взгляды собравшихся в Часовне Четырех Богов не могли, казалось, вернуть его к жизни. То, что слово предоставлено теперь ему одному, он уже понял.
Эйб обежал всех ждущих ищущим, испуганным взглядом, облизал пересохшие губы. Попытался что-то произнести, но словно лишился голоса. Он сглотнул слюну, судорожным вздохом набрал в легкие воздух. И вдруг выдал нечто неожиданное:
— А может... — как-то растерянно прошептал он. — А может, я этого и хотел? Всю жизнь хотел... Кем-то другим стать...
Похоже, что Эйб вовсе не собирался обращаться к кому-либо из окружавших его. Он снова замкнулся, сжал взятые в «замок» пальцы. Потом заговорил — быстро и путано: