Законы прикладной эвтаназии
Шрифт:
«Хорошо. Обслуживание?»
«Лаборант Комацу и несколько солдат-техников».
«Солдат дополнительных я выделю. Сколько?»
«Дополнительных не нужно, двоих достаточно. Желательно глухонемых».
«Справитесь?»
«Я изучил чертежи. Многое непонятно, в основном, насчёт материалов, из которых изготовлен объект…»
Исии улыбается.
«Да и сами чертежи…» – добавляет он.
«Сами чертежи сделаны из какого-то соединения наподобие плексигласа, только гибкого. Думаю, наши химики разберутся».
Исии поднимает один из листов с чертежами.
«Разберутся.
«Материал чертежа – дело второе».
«Согласен. Что Амайя-сан?»
«Спит, кажется. Завтра будет в порядке, – говорит Иосимура. – Но я продолжу».
«Продолжайте».
«Обозначения материалов мне непонятны. Документация на английском языке, но большинство терминов я никогда не встречал. Хотя общий принцип работы устройства ясен: глубокая заморозка, система подачи питательных веществ, система отвода, определённая концентрация различных газов внутри кокона. Наши разработки шли примерно в том же направлении».
Исии встаёт и проходится по кабинету.
«Меня вот что смущает. Мы бьёмся над проблемой погружения человека в искусственный летаргический сон с тысяча девятьсот тридцать шестого года. Мы многого добились, но до главного пока далеко. И вдруг на нас падает девушка со всеми нужными чертежами, просто идеальная перебежчица. Тебе это не кажется подозрительным?»
«Кажется. Но я не вижу, как она может нам навредить. Пока она нам полезна, мы сделаем вид, что всё в порядке».
«А потом?»
«А потом – посмотрим».
Исии смотрит в окно.
«Всё равно это крайне подозрительно. Но ты прав».
Иосимура ничего не отвечает.
8
Джип мчится по бетонке. Майя вцепилась в поручень, приваренный к приборной панели, но это мало помогает. Хорошо, что нет крыши, иначе она бы билась головой.
За рулём – Мики, представленный как полковник. Сам Мики называет себя доктором. Кажется, он волей случая попал в шестерни военной машины и хочет отгородиться от неё своими научными работами. Они едут полным составом: в первом джипе – Мики, Майя, Исии, Иосимура. Во втором – трое солдат и лаборант. Майя не помнит его фамилии. Странно, но Майю посадили на переднее сиденье, рядом с водителем.
Бетонка сменяется гравийкой, затем исчезает. Машина въезжает в заросший травой двор какого-то склада, огороженного полуразрушенным краснокирпичным забором, а затем – через обрушенные ворота прямо внутрь здания. В стене – дверь. За ней разруха неожиданно заканчивается: аккуратный коридор, ровные окрашенные стены.
Лестница, два этажа вниз, поворот, коридор, неприметная дверь. Майя пытается запомнить путь, но у неё не получается. Ничего страшного: не в последний раз.
Лифт: путь вниз.
Двери открываются, загорается свет, перед Майей – большое помещение, в центре которого стоит нечто вроде саркофага. Значит, они уже вели опыты по анабиозу. Саркофаг подозрительно напоминает то, что изображено на чертежах, только выполненное в духе стимпанка. Желтоватый металл, потёртое стекло, какие-то трубки.
«Это то, что у нас
Майя обходит саркофаг кругом. Ей кажется, что она вернулась в своё время, и сейчас из лифта появятся Марк, Карл, Джонни, Гречкин, и все будут смеяться над тем, как умело её разыграли. Вот же он, анабиозис, перед ней. В 1945 году она смотрит на устройство, которое изобретут спустя полтысячелетия. Где хранилась информация всё это время? Как вышло, что тайное не стало явным? Ведь анабиозис мог стать открытием века – двадцатого, двадцать первого, не важно. Но он стал открытием двадцать пятого.
«Судя по вашим чертежам, госпожа Амайя, русские разработали похожую машину, только на более высоком технологическом уровне. Мы заинтересованы в том, чтобы применить полученные от вас знания для усовершенствования нашего устройства».
Исии произносит эту тираду, точно выступает перед огромной аудиторией.
«Это называется анабиозис», – говорит Майя.
«Как?» – переспрашивает Иосимура.
«Анабиозис. От слова «анабиоз»».
Иосимура пробует на языке чужеземный термин.
«Хорошее слово», – оценивает.
Вступает Исии.
«Амайя-сан, вам придётся увидеть много неприятного. Но это нужно для науки. В том числе и при работе с долгосрочной летаргией».
«У меня в любом случае нет выбора».
«Тут вы правы».
Майя проходит по помещению, рассматривает стол с пробирками.
«Зачем вы привезли меня сюда?»
«Я хочу, чтобы вы осмотрели аппарат для искусственной летаргии и указали нам неточности», – говорит Иосимура.
Исии согласно кивает. Майя понимает, что это экзамен, который нужно пройти, потому что от него зависит её жизнь. Её будущеё – во всех смыслах этого слова.
Страшно другое. Она неплохо представляет себе общий принцип работы анабиозиса и может перечислить его составные части. Но в саркофаге Иосимуры она не видит недостатков. Трубки, клапаны, отводы – всё на первый взгляд на своём месте, никаких отклонений. Но будет подозрительно, если она ответит, что всё в порядке. Значит, это тест: найди ошибку. Точно такой же тест проходят в её времени при приёме на работу. Ничего не изменилось за шесть столетий, ничего.
Майя проводит рукой по полированному корпусу саркофага, дотрагивается до прозрачной крышки. Сходство с прибором, изображённым на её чертежах, поражает. Только там – голосовое и мысленное управление, а здесь – рычаги, ручки, ламповые индикаторы. Прибор двадцать седьмого века – это прямой потомок прибора века двадцатого.
Надо выкрутиться. Пойдём ва-банк.
«Это экзамен?» – спрашивает Майя, глядя на трёх офицеров и лаборанта.
«Да, – отвечает Иосимура. – И от него многое зависит».
Они раскусили её игру.
Майя очень хорошо понимает, кто за неё в данной ситуации, кто – против. Исии почему-то «за». Он импульсивен, по его выражению лица легко читаются эмоции. Он верит в будущее науки и анабиоза, более того, он искренне хочет, чтобы слава этого открытия досталась ему. А Майя может стать серьёзным подспорьем в работе; Исии готов рискнуть.