Законы высшего общества
Шрифт:
Маша помедлила.
— А кто это?
— Писатель!
— Писатель… — задумалась помощница. — А! Он Букера получил!
— Да ты что? — ахнула Настя. — Пропустила я, видимо, это событие…
— А почему ты спрашиваешь?
— Хочу сделать фильм по его роману, — пояснила Настя, но голос все-таки предательски сорвался.
— Ты шутишь?
Маша несколько раз подсовывала Насте «умные» книги, которые считала пропуском на Каннский фестиваль, или хотя бы на Венецианский, или на Берлинский, или же Санденс, но Настя их в силу своего темперамента решительно отвергала. У нее
Она слишком любила жить, для того чтобы снимать кино о страданиях человеческих.
Но у этого Максима, несмотря на жесткую сатиру — не такую, что атакует в лоб, а скорее вежливую, джентльменскую иронию, несмотря на чисто мужскую агрессию — не дворовую, нахрапом, а спортивную, по правилам, с уважением к противнику, и невзирая на то что не обошлось без типично гормонального высокомерия по отношению к женщинам, — не было в романе ни вселенской тоски, ни обиды, ни жалости к себе, «лишнему человеку», ни обвинений. Его печаль предвкушала радость, злость казалась трамплином к безудержной свободе, а в чисто литературном снисхождении к порокам людским было слишком много страсти, чтобы автор превратился в ворчуна и зануду.
— Нет, — коротко ответила Настя, которая уже устала от разговора. — Не шучу.
Ясно одно — Маша ничего об этом Гранкине не знает, так что смысла толочь воду в ступе нет никакого.
— Маш, я иду спать, проснусь — позвоню, а ты пока разузнай там, что да как, — распорядилась она.
Проснулась Настя от духоты. Жара выбралась из города, в котором ей, видимо, стало тесно, и полезла в деревню. А ведь ночью Настя даже мерзла — закрыла окно, выключила вентилятор, так что комната прогрелась, кажется, до ста двадцати градусов, а она лежала, завернувшись во влажную простыню, и потихоньку испарялась.
Идею поставить на даче кондиционеры Настя отвергла — эти штуковины, гоняющие туда-сюда воздух, она тайно ненавидела, но в городе заказала два — на кухне и в спальне, так как плавать по ночам в луже пота и обжигаться о собственное белье ей казалось не очень заманчивым.
Настя бросилась в ванную, встала под душ и на всю катушку включила холодную воду. Некоторое время казалось, что вода отскакивает от нее, не принося ни малейшего облегчения, но минут через десять появились мурашки — а за ними блаженная свежесть. На пляж не хотелось.
— Маш, ну что ты не звонишь? — пробурчала Настя в трубку.
С Машей трудно было оставаться дружелюбной — Насте хотелось расшевелить ее, увидеть хоть какие-то чувства — хоть злость, хоть обиду, но даже Настино откровенное хамство и нелепые капризы не помогали. Настю беспокоило, что из-за Маши она превращается в припадочную знаменитость, но та вроде считала, что так и положено. Может, в этом она видела плюсы — кому интересно общаться с вежливой, скромной звездой? О такой можно сказать: «О, она такая милая» — разве сравнишь это с леденящей кровь историей о том, как «звезда» попросила остановить
— У меня есть его телефон, — сообщила Маша.
— Круто! — Настя даже забыла о том, что нужно плохо относиться к собеседнице. — И?..
— Он в отпуске, приезжает в конце недели.
— А это… Как он выглядит?
Маша позволила себе смешок.
— Не знаю, — призналась она.
— А как узнать?
— В Интернете я ничего не нашла.
— А если позвонить издателям?..
Пауза.
— А что… им сказать? — растерялась Маша.
— Ну… Что нам нужна его фотография крупным планом, а также в плавках и в белье, — отрапортовала Настя.
Микрочип в голове у Маши заскрипел, но все-таки выдал правильный ответ: «шутка». Из-за таких вещей и возникла неприязнь — в первую очередь Маша относилась ко всему очень серьезно, без иронии.
— Ладно, Маш, занимайся пока сериалом, — вздохнула Настя. — Чего там режиссер? Жив?
Подтвердив, что все живы — только на грани нервного истощения, Маша пообещала обо всем позаботиться, на чем они и распрощались.
Настя поставила на плиту турку, намешала геркулес с творогом и фруктами — чертовски полезный и даже почти съедобный завтрак — и вышла на улицу.
Оставаться красивой — та еще работа. С одной стороны, у нее замечательная наследственность. Мама, выходя замуж за Натана Марковича, своего ровесника, выглядела, как его дочь. Но Настя не могла допустить, чтобы из-за лени или небрежности ее фигура поплыла, а на лице появились признаки… щадя себя она называла это возрастом, а не старением.
Массаж лица два раза в неделю. Массаж тела — четыре. Бассейн — три раза. Раз в полгода курс похудения и жесткий лимфодренаж. Баня. Психотерапия — все болезни от нервов. Йога — от стресса. Каникулы на море раз в три месяца. Два раза в год отдых на две недели.
Для того чтобы хорошо выглядеть, душа и тело должны пребывать в гармонии — хочешь ты этого или нет.
Настя отлично помнила, как во время Великого Нервного Срыва все ее лицо покрылось жуткими пятнами, кожа шелушилась, а на руках набухла омерзительная экзема. И это уже не говоря об острой язве желудка.
Кремы она покупала у «знахарки» — бывшей массажистки, превратившейся в профессиональную бабушку — воспитывала внуков. Но, по счастью, внуков она пасла на даче, где и собирала травки, ягоды и прочую основу для кремов, которые продавала ограниченным тиражом старым клиенткам. Может, купить рецепт и открыть свою косметическую линию?
Мороки много, но если пойти с козырного туза… Надо подумать.
Наверное, она, Настя, все-таки двинутая на голову, потому что каждую неделю водитель ездит в Калужскую область к Капитолине Васильевне за «органическими» овощами. Лет шесть назад Настя снимала там дачу — у этой самой Капитолины, которая не верила в химические удобрения и очень гордилась, что ее помидоры без пестицидов, а сейчас Настя делала ей выручку — скупала почти все, что сажала старушка. Не такая уж и старушка — лет шестьдесят, но ситцевый халат никого не молодит.