Заковали сердце в лед
Шрифт:
Андрей не стал его преследовать.
…Спустя полчаса друзья сидели в небольшом уютном кафе.
– Что же ты, Юра, так лоханулся? – по-дружески снисходительно спросил Клещ. – У тебя же камера в салоне, все на секе! Почему на такую дурную предъяву купился?
– Да я не купился, – мягко улыбнулся Покровский. – Просто эти «черные» на меня так быстро наехали, что я и возразить ничего не успел!
– Все хорошо, что хорошо кончается, – примирительно произнес Андрей, разглядывая разбитую костяшку кулака.
– Не думаю, что это
Юра принялся изучать мобильник Гасана, подобранный с асфальта после его бегства. Пощелкал кнопками, залез в телефонную книгу и удивленно воскликнул:
– Ого! Смотри, чей тут телефончик записан! Сам Миша Зиганшин у него, оказывается, в корешах! А вот – исходящие звонки, за сегодняшний день – целых три штуки. Последний – за полтора часа до всей этой истории.
– Тогда все понятно, – поджал губы Плещеев. – У «черных» с Мишей – взаимовыгодное сотрудничество.
– Да хрен на них всех! – отмахнулся Андрей. – Вообще-то, Юра, мы к тебе по делу ехали, хорошо, что по дороге встретили. А дело такое, слушай…
– Ну, за встречу! – Миша Зиганшин поднял бокал с коньяком.
– За нас с тобой и за все хорошее! – не без кокетства ответила Люся и поцеловала любовника в щеку, пахнущую дорогим парфюмом.
Люся Пласконная, симпатичная сдобненькая блондинка, неуловимо напоминала немецких фарфоровых кукол, изображающих пейзанок в длинных кружевных платьях. Провинциальная косметика, трогательные завитки на висках, всегда приоткрытые, чуть влажные розоватые губки и прозрачные незабудковые глаза, незамутненные ни одной, даже самой пустяковой, мыслью.
Под стать хозяйке выглядела и ее небольшая однокомнатная квартира: поддельная бронза, раскрашенные гипсовые статуэтки, огромная люстра с сотнями стеклянных подвесок и потемневшая картина в раме рококо над кроватью.
Мишу Зиганшина она буквально боготворила: небедный, красивый, высокий, к тому же герой-оперативник, почти как в сериале «Менты»! Да и Мишин папа был далеко не последним человеком в городе.
Бокалы сошлись с мелодичным звоном.
– Ты покушай, Мишенька, а то совсем ведь на своей службе ничего не ешь! – кивнула Люся на грамотно сервированный стол.
Как водится у большинства любовниц, она давно уже вела борьбу за то, чтобы Миша бросил свою жену и сделал ей предложение, потому к подобным вечерним свиданиям готовилась со всем тщанием. Если путь к сердцу мужчины лежит через желудок, то путь к сердцу вечно голодного оперативника – и подавно!
На чистеньких тарелочках были аккуратно разложены бутербродики с селедочкой, фаршированные икорочкой яйца, пунцовая редисочка, вперемешку с изумрудной зеленью молодого лука, ветчина с колбасочкой…
– Спасибо, – допив коньяк, потянулся к ветчине Миша. – Тем более я сегодня действительно ничего не ел.
– Работа, да?
– Всякое. Сегодня – криминальный
– Наверное, и стреляют там в вас, и с ножами бросаются, – уважительно предположила Пласконная.
– Наша служба и опасна, и трудна. – Зиганшин вновь принялся разливать коньяк.
– Что, и в тебя стреляли? – ужаснулась девушка.
– Знаешь, я не хотел бы об этом говорить.
– Если в тебя кто-нибудь будет стрелять, я его вот этими самыми руками… – сжала пухлые руки в маленькие сдобные кулачки Люся, – вот этими самыми руками придушу!
– Да я уж как-нибудь сам…
– Мишенька, ты бы бутерброды с селедочкой кушал! – заулыбалась она. – Я селедочку ужас как люблю, особенно если ее немного в молоке сперва вымочить. А недавно я еще один сериал смотрела, про вас, так там один мент… ой, прости, полицейский, был большим начальником и работал на бандитов, а потом в полицию пришел молодой и красивый опер, ну, прямо как ты, и он этого оборотня разоблачил! Представляешь?
– Так выпьем же за искреннее друг к другу отношение! – приподнял бокал с янтарным напитком Миша.
– И не говори! – Люся поджала губы, немного пригорюнилась, и в мимике Пласконной явственно прочитывалось: мол, искренность искренностью, но когда же ты свою рыжую дуру бросишь и ко мне навсегда перейдешь? Она-то так тебя с работы встречать не будет!
Они посидели на кухне еще минут пятнадцать. Люся без умолку рассказывала, какие рецепты нашла в Интернете, какие у нее некультурные соседи, целый день играющие на пианино и мешающие смотреть телевизор. Миша пил, закусывал и слушал, то и дело подливая коньяк любовнице.
– Ладно, пошли… – наконец поднялся он, подошел к девушке сзади и приобнял.
Пройдя в комнату, они долго целовались в полумраке. Миша скользнул руками под Люсину блузку, приподнял ее, расстегнул бюстгальтер. На глаза Пласконной тут же набежала томная поволока.
– Ой, обожди, я люблю, когда совсем темно, а то стесняюсь!
Девушка выскользнула из его объятий, быстро задернула шторы. А Зиганшин уже торопливо раздевался. Оставшись в одних трусах, он споро стянул с любовницы блузку и юбку, долго снимал бюстгальтер, потому что бретелька перепуталась с цепочкой. Меньше чем через минуту любовники рухнули на кровать.
– Ты же помнишь. Пусей меня назови, пусей, – щекотно шептала в самое ухо и извивалась молодая женщина. – Жалко тебе? Назови…
– Пуся ты моя, – проговорил Зиганшин. Почему-то это дурацкое слово его тоже возбуждало, было в его звучании что-то пушистое, сладкое и однозначно развратное.
…Спустя полчаса раскрасневшиеся мужчина и женщина снова сидели на кухне. Коньяк был допит, бутерброды почти съедены.
– Мишенька, ты такой сладкий, такой… м-м-м, настоящий мужчина! – блаженно зажмурилась Люся.