Закрой дверь за совой

Михалкова Елена Ивановна

– Ладно, бог с вами. – Она все же снизошла до его извинений. – Валяйте, рассказывайте дальше.

Гройсу расхотелось валять. Он непростительно расслабился со своим чувством превосходства над ней, забыл, что должен быть постоянно начеку. Он все еще в наручниках, и у него

по-прежнему нет отмычки, а Ирма из племени обидчивых – тех, кто начинает кровоточить всей душой от любого неосторожного слова. Но это полбеды, а вторая половина – что она при этом мстительна. За каждую каплю пролитой крови враг заплатит ведром своей. Ты даже не успел понять, что ненароком уколол человека булавкой, как тебя уже истыкали стрелами и для верности вспороли живот.

Мне нужно быть очень внимательным, подумал Гройс. А пока я глупый старик, не способный фильтровать базар.

Он собрался с силами и заставил себя улыбнуться ей.

– Я еще не рассказывал вам, как продал одному любителю-уфологу останки пришельца? Хотя нет, лучше как-нибудь в другой раз.

Гройс не гордился этим случаем. Любитель был человеком до того увлеченным, что труп бесхвостой набальзамированной кошки, лично побритой Гройсом и выкрашенной синькой, заставил его прослезиться. «Я знал, я знал! – бормотал он, дрожащими руками отсчитывая Михаилу Степановичу мятые купюры. – Нам лгут! Пришельцев среди нас много!»

«Вы совершенно правы!» – вполне искренне отвечал Гройс, полагая, что кошек и в самом деле вокруг хватает, а ненормальных старух, делающих чучела из своих любимиц, при некоторой смене угла зрения можно принять за существ с другой планеты. Но его грыз червяк стыда. Грешно

разживаться деньгами за счет детей, стариков и невменяемых, а уфолог, предъяви он Михаилу Степановичу хоть десять справок о психическом здоровье, во внутренней классификации Гройса проходил по категории умалишенных.

Несколько оправдывало Михаила Степановича то, что он оказался без копейки денег в чужом городе, и если бы поголодал еще пару дней, съел бы даже ту самую кошку, которую после смерти безумной старухи родственники выкинули на помойку. Но все равно, все равно…

А вот о поездке в Тамбов было приятно вспомнить. Он никому об этом не рассказывал, но история хранилась в его голове во всех подробностях. Перед глазами встала даже фотография из паспорта, позаимствованного им у пьяненького попутчика.

В Тамбове пахло сухой пылью. Жара стояла такая, что отслаивалась и шла трещинами штукатурка. В тени под заборами увядали собаки, барышни обмахивались бумажными веерами, квас из бочек разбирали с самого утра.

Михаила Степановича занесло в Тамбов не по его воле. Он-то предпочитал столицы, будь то российские или европейские, но в данном случае имперские замашки были некстати: приходилось удирать, и быстро. Он долго ехал, путал следы, перескакивал с поезда на поезд, и в конце концов оказался в Тамбове.

Без денег.

Зато с паспортом на имя Голубкова Геннадия Ивановича, сорока пяти лет, не имевшего, впрочем, никакого сходства с Гройсом. Михаила Степановича это не смущало. «Люди сначала слушают, потом смотрят».

Конец ознакомительного фрагмента.