Закрой глаза. Тебе понравится...

Нил Натали

* инкунабула — книга, напечатанная в начальную эпоху книгопечатания. По оформлению она похожа на рукописную книгу.

Глава 3

Париж, наши дни

Лёгкая прохлада ночи возвращает меня в реальность. Надо идти домой. Натягиваю туфли и шагаю в метро. Благо, мои апартаменты находятся в пяти минутах ходьбы от него. Вообще, я очень редко работаю на выезде — только для особенных клиентов… Но в этот раз пообещали очень солидный гонорар… Усмехаюсь. Вместо гонорара я получила встречу с тем, кого меньше

всего хотела бы видеть. Когда-то я убежала из той жизни, в которой остался он.

В метро на меня обращают внимание. Я уже привыкла к подобным взглядам, но это не значит, что они меня не трогают… У женщин взгляды злые, завистливые, иногда презрительные. У мужчин — липкие, раздевающие. Мне нравится наблюдать, как у них загораются глаза, стоит им представить меня в постели рядом с собой. А они представляют. Все. И зачем я попёрлась в метро? Надо было такси вызвать…

Мои апартаменты можно считать роскошными. Изюминка — отдельный вход прямо с тихого двора. Очень удобно. Я сама их снимаю и оплачиваю. Мне приходится принимать очень непростых мужчин. Сейчас я в статусе «элит», и мои клиенты требовательны ко всему… Приходится соответствовать.

Я пытаюсь снять напряжение тёплым душем и укладываюсь в огромную кровать. Сон не идёт… Встреча со Стасом Гараниным всколыхнула почти забытые воспоминания о прошлом. Я бы отдала пол жизни, чтобы снова вернуться к папе в квартиру, услышать его ласковый голос… Всё, сегодня не усну. Иду к бару, наливаю в бокал красное вино. Стоя у окна, пялюсь невидящим взглядом в темноту улицы и снова погружаюсь в воспоминания…

*****

Два года назад…

Почти сразу после возвращения родителей Стаса мне вдруг позвонили с незнакомого номера. Я приняла звонок, и мужской голос сухо сообщил, что звонит какой-то следователь… Мне надо срочно подойти в следственный комитет дать свидетельские показания по какому-то делу о краже. Я плохо соображаю. Какой краже? Неосознанный липкий страх прокрадывается в душу.

Я ничего не сделала. Чего мне бояться? И всё же… Звоню отцу. Он наказывает мне никуда не ехать одной. Через полчаса меня забирает адвокат, и уже вместе мы едем к следователю.

Папа, папочка… как же ты всё почувствовал? Мой единственный, самый родной человек… мне так жаль…

В следственном комитете очень симпатичный следователь предъявляет мне обвинение в краже особо ценного имущества господина Гаранина Льва Дмитриевича. Что?..

Слова плывут мимо моего сознания. Адвокат тут же вступает в бой. Я не слышу их перепалку… В висках стучит только один вопрос: что я украла?..

Адвокат везёт меня домой. Папа поит меня какими-то вонючими успокоительными каплями. У него нет ни капли сомнения, что всё произошедшее — глупое недоразумение. Я забываюсь тяжёлым сном, а папа с адвокатом ещё долго беседуют на кухне за бутылочкой хорошо выдержанного коньяка.

Утром я наотрез отказываюсь ехать на занятия. Как я там появлюсь? Это же, как огонь на ветру… Новость уже точно разнеслась по факультету… Ничего не понимаю… Меня обвиняет отец Стаса. В чём? За что? Он же знает меня сто лет. Я была в его доме миллион раз.

Дальше я живу в аду… Стас позвонил и почему-то орал на меня, обзывая последними словами. Тот, кто первым должен был меня защищать, кто должен был стать моей опорой, стал моим обвинителем… Тогда мне казалось, что это предательство —

самое страшное…

Меня таскают на допросы. Только благодаря стараниям адвоката и моим отличным характеристикам из школы и универа меня не сажают в камеру предварительного заключения. Я под подпиской о невыезде.

Папа бьётся лбом в стену из гранита. Похоже, всё против меня. В кабинете Гаранина, на двери, на столе только мои отпечатки пальцев. Конечно, я же заходила тогда в кабинет, смотрела книги. Да, чтоб они сгорели, эти чёртовы инкунабулы! Моих оправданий не слышат. Я брожу во тьме по своим кругам ада.

А потом всё вдруг закончилось…

Инкунабулы… Их было у папы всего две. Одну из них ему передала очень старая француженка. Её муж был известным коллекционером, и отец часто летал к нему, проводил экспертизу, делал оценку или реставрировал экспонаты из его частной коллекции. Я часто ездила с ним. Отсюда и моя безраздельная любовь к Франции, и не всем понятное желание выучить не очень популярный сегодня французский язык.

Когда коллекционер умер, оказалось, он завещал отцу одну из инкунабул. Его жена, мадам Долорес, не стала оспаривать волю супруга. Папа забрал книгу себе, как память об их многолетней дружбе. Ею отец особенно дорожил. Так вот… именно её он и отдал Льву Дмитриевичу за то, чтобы тот замял дело, и меня оставили в покое. Твари! Гореть вам всем в аду!

Папа гладил меня, рыдающую, по голове и ласково уговаривал:

— Агатик, всё это такая ерунда, кукла моя перламутровая. Подумаешь, куча старой бумаги в переплёте… Ничего, детка, прорвёмся. Главное, это ты, солнышко…

Я не хотела возвращаться к учёбе, но папа настоял. Вернее, он попросил не бросать университет. Как я могла отказать? Стиснув зубы, вернулась в храм науки…

Ко мне обращались не иначе, как «слышь, ты, воровка». В моём присутствии девочки демонстративно прижимали покрепче к себе сумочки, проверяли на месте ли кошельки. Я впервые столкнулась с откровенным буллингом. Поддерживал меня только Саня Щуров. Но тогда мне было всё равно.

А потом я осталась одна… Папе стало плохо прямо на работе. Он умер в скорой ещё до приезда в больницу. Его бедное сердце не выдержало всего этого ужаса. Я одна… Мне всего девятнадцать. Мама умерла, когда мне было шесть. Я плохо её помню, но мне всегда её не хватало. Моим миром всегда был папа. Теперь же я осталась полной сиротой. Меня медленно поглощал мрак…

Друзья отца организовали похороны. Они занимались всем. Я на автомате отвечала на их вопросы, искала, что они говорили — документы, одежду, туфли… Меня поддерживала моя, ставшая единственной, подруга. Мы дружили с Таней со школы. И во всю эту чепуху с воровством она ни на йоту не поверила. Она держала меня за руку, кормила какими-то таблетками, выбирала соответствующую одежду.

Я не плакала. У меня просто не было слёз. Я высохла, выгорела, умерла вместе с папой…

На кладбище неожиданно появился Стас. Он не подходил ко мне. Просто стоял в стороне. Мне было не до него. Я прощалась с самым близким мне человеком…

После похорон я остро почувствовала, что отца больше нет рядом. Вам знакомо это чувство? Когда кто-то умирает, неважно — близкий человек или просто знакомый, на его месте образуется пустота в этом мире, энергетическая дыра, которую никто не может заполнить. Такая же дыра образовалась в моём сердце.