Закруглённая стрелка
Шрифт:
– Там есть ощущение жизни и смерти, которого нигде не получишь тут! Все люди и есть мясо!
За это время мы выкурили по две сигареты. И как-то так получилось, что я уже был весь мокрый, и мы отошли подальше от всех и общались, стоя прямо под снегопадом.
– И всё-таки, Гарик, а если тебя в твой первый день и завалят? Ты готов умереть так легко?
– Мы все смертны, чувак! Пять лямов моей булемички-матери, и жизнь моя просто станет очередной историей чувака, который жил тут когда-то.
«Кто ему промыл так мозги?!»
– Да, будет
– Мне кажется, ты конченый придурок! Вот и все… Ты добровольно подписываешь себя на смерть в этой бестолковой канители под названием война, тебя просто закопают, как закопали до тебя других.
– А тебя не закопают?
– Ну и делай, я тебе своё мнение сказал… Знаешь, мне, мне… Мне всё равно! – я хотел было сказать про «Варанаси» и то, что сегодня мне каким-то образом прогнозируют автокатастрофу, и как это всё похоже на его добровольное принятие смерти, но я умолчал. Не в этот раз и не Гарику.
***
Мы вернулись в «Подшипник». И взяли ещё литр пива. Голова стала более податливой, а темы более простыми. Обсудили пару новых фильмов, несколько книг, последние политические слухи и оппозиционную шумиху, и то, как СМИ раздувают новый очередной «жёлтый» скандал, как все в соцсетях говорят про каминг-аут ведущего блогера страны… Правда, иногда мы возвращались к обсуждению желания Гарика уехать служить в горячую точку по контракту. Отвлеклись мы от разговоров, когда снова пошли за новой порцией пива. Время усердно двигалось к 22.00, у бара началось какое-то движение, в углу, где столпились мониторы, начала чекаться музыкальная группа, наверное, сегодня здесь был запланирован какой-то камерный концерт или квартирник, а может, просто вечерняя живая музыка до полуночи. Я сказал Гарику, что это будет крайний бокал и я поеду домой, потому что завтра мне нужно вставать в семь утра, а ещё мне целый день проводить за рулём.
– И не надоело тебе эти семь лет крутить и доставлять? Ты как робот, не находишь? Это же до жопы скучно!
– Я просто привык. Мне так проще. Я вот сейчас подумал, а как ты матери своей скажешь о том, что собрался воевать?
– Не буду я ничего говорить, скажу, что в штабе сидеть буду, конечно, рано или поздно она догадается… Скучать я по ней точно не буду, а вот почему я буду скучать, так это по снегу… Я зиму люблю. – Он посмотрел в окно. Я ничего не ответил на это.
– Я сейчас каждый день бегаю, люди на светофорах смотрят, как на больного… В будний день пятерку, в выходной десятку. Форму набираю. Зрение вот подлечиваю своё, к июню надо быть в полной готовности. Нужно показать себя суперменом! Придёшь меня провожать?
– А надо?
В баре сменился музыкальный фон, может, из-за того что готовилось выступление группы, а может, просто за стойкой надоела эта долбежка из техно, которая рубила последние минут пятьдесят.
– Так это же Фаррух! – воскликнул Гарик. «You don`t fool me» зазвучали
– Это с последнего альбома, – вспомнил я. – Они записали его, когда Фредди уже знал, что вот-вот умрет от СПИДа, и он даже не успел доделать его, уехал в Лондон, объявил всем, что болен, и умер. Альбом доделывали уже без него, и вышел он только через несколько лет после его смерти…
– По-моему, это… Это как-то даже символично, не находишь? Вот так вот уходить? – Гарик немного подтанцовывал, размахивая пальцами.
– Да, есть тут нотки диско. Недооценённый альбом все-таки…Такие люди как Фредди, Леннон или Цой, например, – это что-то особенное… В их голосах и есть вечность, есть человечество.
– Для тебя, снова для тебя, а кому-то вообще плевать, ну вон тому чуваку, который родился в 10-е, ему плевать на твою эстетику в музыке! Ему бы попеть, как ты говорил: «25 см в чью-то глотку затолкать». Ты знаешь его трек-лист?
– Послушай, Игорь. Люди же боятся войны? Людям страшно, что на них нападут и убьют, что все это происходит не по их воле и нужде… Людям страшно умирать. Это естественное отвращение к смерти, от этого страха быть убитым, ну зачем тебе это? Зачем ты хочешь это делать? – мне эти мысли никак не давали покоя.
– Мен, знаешь… Я просто не вижу для себя другого выхода, вот и всё. Не стоит тут особо углубляться, кто прав, а кто виноват, я хочу проживать так, как вижу, мне мозги мои никто не промыл, просто тянет меня туда, вот и все! И я сделаю это.
Остальное время мы дослушивали трек «Квинов». Я думал о том, что сказал мне Гарик. Но благодаря его маниакальной идее я почти забыл о «Варанаси». А может, из-за пива.
Бокалы опустели. Мы стали собираться. В баре болтали громче, начала выступление группа, что чекалась недавно, теперь из-за «живой» музыки все стало казаться ещё суматошнее, и объём приобретал сжатые формы. Ещё больше сдавливало голову. И она вдруг окончательно поддалась пиву, которое теперь стало выглядеть неподъёмным.
«И эти ветры принесут зарю
И по улицам вновь поплывут
Ноты тепла. Ноты тепла…».
Кто-то принялся подпевать музыкантам. Остальные просто продолжали болтать, и всем было все равно, что там они играют и поют. Может, Гарик в этом прав? Хотя он противоречит сам себе. А я ещё раз взглянул в их сторону. Счастливые улыбки музыкантов – от их лиц и мокрых лбов веяло удовольствием от совершаемого. Наверное. Лёгкая ухмылка проскочила и на моём лице. Всё это, одновременно происходящее со мной, всё больше стало походить на сон. Мы с Игорем пошли к метро. Выкурили по сигарете и попрощались. Он остался дожидаться такси, а я спустился в метро.
И я не заметил, как уже заходил домой – охмелевший, сонный, раздражённый. Еле-еле снял тяжкие боты. Эля была в душе. Я крикнул: «Привет». В ответ вроде ничего не прозвучало. Вроде. Ну и ладно. И, растворившись в спальне, я рухнул в постель.
ГЛАВА 6
Во вторник меня всё-таки отпустил Евгений Константинович. Я взял отгул, пришлось взять. Голову разрывало во все стороны от вчерашнего выпитого в «Подшипнике» пива, я отзвонил в шесть утра начальнику и дальше продолжил спать, проснувшись ближе к полудню. Было тяжко.