Закрытая книга
Шрифт:
— Не сомневаюсь. Как он одет? Надеюсь, тепло укутан?
— Вроде бы. На нем тоже шапка с помпоном.
— А рукавички? Рукавички на нем есть?
— Рукавички? Ну, их отсюда никак не разглядишь. Край тротуара.
— Жаль. Я питаю особую нежность к детским рукавичкам.
— Правда?
— Угу.
— Можно спросить почему?
— Обожаю малышовые рукавички, и все тут. Знаете, их еще прикрепляют на веревочках к рукавам пальто, и, когда карапузы ходят вперевалочку, они болтаются возле детских ручек. Даже не могу сказать, за что я их так люблю, эти рукавички. Но просто обожаю.
— Да,
— За что тут-то извиняться?
— Да я голову даю на отсечение — вы терпеть не можете словечко «миленький».
— Вовсе нет. Ничего не имею против. Да и с чего бы?
— Без всякой причины. Просто предположил. Пройдем через церковный погост? Ворота еще открыты. Или двинемся прямо?
— Пойдем, пожалуй, прямо. Оставим мертвых почивать в мире. А почему бы вам не описать, как эффектно смотрится церковный шпиль на фоне неба?
— Ну, это типично английское зрелище. Можно сказать, неброское, но впечатляющее. Шпиль — как вы и сами, я уверен, прекрасно знаете — вытянутый, но довольно-таки тяжеловесный. Не заостренный. Не из тех, что взмывают в небо и, если пристально глядеть на них, словно бы покачиваются. Этот прочно стоит на земле, у него нет… нет… претензий на готическую воздушность.
— Никаких возвышенных устремлений.
— Вот-вот. И даже не делает вида, что таковые имеются. Да и само небо какое-то английское. Его не назовешь пылающим, необычайно ярким. И тем не менее при всей сдержанности красок оно глубоко трогает мою душу.
— А цвет?
— Неба?
— Да.
— Темно-серое. Сине-серое. Почти «металлик». По нему плывут облака — над церковью нависла целая гряда, — плывут, но очень-очень медленно. Заметить их перемещение так же трудно, как уловить движение часовой стрелки.
— Хорошо сказано. Знаете, Джон, в один прекрасный день вы сами вполне можете стать писателем.
— Из ваших уст это большой комплимент.
— Я серьезно. У вас по-настоящему верный глаз и действительно живое воображение. Точнее, даже слишком живое. Nota bene [19] , как говорится, памятуя историю с головоломкой.
19
Обрати внимание (лат.).
— Послушайте, Пол, больше всего мне хотелось бы снова как следует извиниться за все, что я натворил. Вообще говоря, меня прямо-таки изводит запрет повторять вам снова и снова, что мне очень стыдно, что я прошу прощения… Тротуар… Готов повторять вам, что я очень сожалею о содеянном, пока мы оба не посинеем, я — от постоянных извинений, а вы — от выслушивания их. Но вы же сами решительно заявили, что вопрос исчерпан, книга закрыта, следовательно, мне придется и дальше держать это в себе.
— Как вы сказали?
— Сказал, что просто придется помалкивать.
— Нет-нет-нет, до того.
— До того?
— Повторите дословно!
— Я сказал, что вопрос исчерпан, книга закрыта.
— Закрытая книга! Великолепно! То, что надо!
— Что «что надо»?
— Закрытая книга, неужели не понятно? Закрытая книга!
— Простите?
— Заглавное «3». Закрытая
— То есть вместо «Правды и последствий»?
— Ох, да мне это название никогда не нравилось! «Правда и последствия»! Такая напыщенность! Нет, нет, «Закрытая книга» просто выше всяких похвал. На обложке будет выглядеть замечательно. Представляете, как такой томик будет смотреться на прилавках крупнейших магазинов? «Закрытая книга»! Сами посудите: кто, ну кто, перелистывая новинки, удержится и не заглянет в книгу с таким названием?
— Да, понимаю.
— Запишите, пожалуйста, запишите. Хотя я вряд ли забуду.
— Хорошо.
— «Закрытая книга»… Слушайте, Джон, а ведь я васдолжен благодарить за название. Помню, помню, мы дали слово не говорить больше сами знаете о чем, но, должен признать, эта находка с лихвой все искупает.
— Вас это в самом деле так глубоко волнует?
— Я просто в восторге. Собственно… Ох! Боже! Ой-ой-ой!
— Ах ты, черт! Виноват, Пол. Прошу прощения. Я настолько ушел в свои мысли о… Словом, напрочь забыл про бордюрный камень. Как вы, ничего?
— Ну…
— Нет, серьезно, я…
— Ничего, ничего. Слепой должен уметь спокойно сносить случайные синяки да шишки.
— Простите меня, пожалуйста.
— Честно говоря, я в таком экстазе, что почти ничего и не почувствовал. Нежданно-негаданно натолкнуться на удачное название для книги — одна из очень редких радостей, доступных писателю и скрашивающих его жалкое существование. Ради нее можно и споткнуться разок-другой.
— Поразительно. Я еще ни разу не видел вас таким счастливым.
— Да, денек сегодня выдался на славу, ничего не скажешь. Начался-то он с полной катастрофы, верно? Однако в плане работы, как любят выражаться американцы, в плане работы он оказался на редкость удачным. Сколько же слов нам удалось занести на бумагу?
— На экран то есть? Пятьсот с чем-то, если не ошибаюсь.
— Пока что это наш рекорд. К тому же на ужин вы поджарили восхитительные бараньи отбивные. А теперь еще и название. «Закрытая книга». Если поразмыслить, во всем этом усматривается нечто почти символическое.
— Что вы имеете в виду?
— Да неужто сами не видите? Кроме того, что книга получила идеальное заглавие, это же словосочетание можно отнести и к злосчастному эпизоду с картинкой-головоломкой.
— Да, Пол. Впрочем, не забудьте, словосочетание именно тогда и возникло.
— М-м-м-м?
— Если помните, я извинялся за происшествие с головоломкой и тут-то впервые и произнес эту фразу.
— Ну-ну, Джон, не стоит отравлять радость.