Закрытый клуб
Шрифт:
Я испытал невыразимое облегчение, увидев Найджела, беседовавшего с серьезной пожилой женщиной в дорогом костюме.
— Найджел! — воскликнул я несколько громче, чем хотел. — Привет, Найджел!
Он бросил на меня быстрый взгляд, что-то сказал женщине, они обменялись рукопожатием, и она протянула ему визитку, достав ее из изящной сумочки.
Найджел подошел ко мне.
— Джереми, — весело сказал он, оглядев меня с головы до ног. — Как ты, старина? — Он затряс мне руку, словно мы не виделись несколько лет.
— Не знаю, Найджел. Эта вечеринка, все эти люди — не то,
— Понятно. — Он снова украдкой взглянул на меня и сразу отвел глаза, но недостаточно быстро, чтобы я не заметил.
— Это определенно не те люди, которые, по моим ожиданиям, связаны… — я понизил голос до театрального шепота, — сам знаешь с чем.
Я, кажется, набрался. Мои слова звучали резче и громче, чем я хотел.
Найджел обнял меня за плечи, повел в середину зала и тихо сказал:
— Сильно сомневаюсь, что эти люди имеют отношение к V&D.
Он выжидательно смотрел на меня.
— Тогда что мы здесь делаем?
Я уже начал злиться, словно другие знали то, чего не знал я.
— Они смотрят на нас, Джереми, — прошептал Найджел, почти не шевеля губами. Я едва разобрал слова. — Смотрят из-за зеркал. — Его взгляд удержал меня от того, чтобы начать озираться по сторонам и подозрительно уставиться на прекрасные высокие зеркала, покрывавшие стены. — Им нужно увидеть, как мы общаемся, умеем ли поддержать разговор, вычислить шишек среди приглашенных. — Найджел придвинулся ближе. — За нами наблюдают, срочно соберись в кучу. — Его голос снова стал громким и жизнерадостным. — Думаю, ты полюбишь соккер, когда преодолеешь свою техасскую привязанность к футболу. — Он сердечно засмеялся и похлопал меня по плечу: — У моего отца отличная ложа, скоро сходим, ладно? — Беззаботно улыбнувшись, Найджел отошел.
Я поморщился от отвращения к себе, вспомнив, как проверял перед зеркалом чистоту зубов. Представив, как Джон Андерсон блещет остроумием перед судьями и политиками, отражавшимися в каждой стене зала, я решил напиться, видимо, вообразив, что еще не пьян.
Когда я подошел к стойке, сидевший рядом мужчина фыркнул, словно мы слушали одну и ту же шутку.
— Нет, ты можешь поверить в этот ср…ный бал?
Он был невысокий, напряженный, накачанный, из тех, кто вечно на что-то нарывается. Такой и в оклахомский бар придет в техасской шляпе. Казалось, его руки перемотаны толстыми веревками — бугры мышц натягивали рукава смокинга. Я пожал плечами в смысле «ничего не поделаешь» и вежливо отвернулся.
— Ты Деррика видел?
Волосы у меня встали дыбом. Надо было просто ответить «нет». И почему я промолчал?
— Кто такой Деррик? — спросил я.
— Сволочь, вот кто!
На его виске пульсировала артерия. Он подался ко мне, и только тут я понял, что он сильно пьян.
— Он говорит — думаешь, сделаешь мою работу лучше меня? Я говорю — да, сделаю. А он мне — пошел на… из моего кабинета! Ему плевать, что пятнадцать человек ждут медицинской авиапомощи. Ему собственную ж… надо прикрывать, дрочиле хренову! Я говорю — хватит болтать, давай уже делай. — Голос пьяного поднялся до негромкого крика. — Вста-вай и де-лай, говорю! Я готов был ему башку оторвать!
Дергающаяся артерия
— Слышишь, что я говорю?
— Да, — мягко ответил я.
— Извини, я беспокою тебя?
— Нет, вовсе нет.
Он уставился на меня так, словно я отправил его в пешеходно-эротический круиз.
— Не позволите ли предложить вам выпить? — спросил я, незаметно отодвигаясь.
— Я что, по-твоему, не могу себе выпивки купить?
— Нет-нет, я не это имел в виду. Я лишь старался проявить дружелюбие.
— Ты что, голубой, мать твою?
Становилось ясно, что из этого спора победителем мне не выйти. На нас уже обращали внимание, но плотный кружок вокруг, он же точка невозврата, еще не образовался. Вот, должно быть, радость для тех, кто смотрит из-за зеркал. Может, они там жуют поп-корн и делают ставки?
Я попятился, надеясь, что более пьяные и равнодушные гости разделят нас со скандалистом. Он сделал пару неровных шагов ко мне, но споткнулся и ухватился за какого-то мужчину, немало удивив его. Воспользовавшись заминкой, я повернулся и направился самым извилистым путем в другой конец зала. Я уже был трезв как стеклышко. Зал по-прежнему заполняли гости, что весьма облегчало мне жизнь. Я очень надеялся, что гнев приятеля Деррика уже нашел новую цель — может, вешалку или барный стул.
Из разросшейся шумной толпы я выбрался в тот самый угол, откуда вышел. Здесь образовался маленький островок покоя. Я прислонился к стене, ища новый способ как-нибудь испортить вечер, когда ощутил на себе чей-то взгляд. Ближайшие столики пустовали, и только старик в плохом рыжеватом парике, сидевший один, без спутников, испытующе смотрел на меня из-под бугристых, складчатых век. Оглядев старика, я подошел и присел рядом с ним.
— Развлекаетесь? — любезно спросил он.
— Не очень.
Старик улыбнулся:
— Я тоже не очень. Не люблю званых вечеров.
— Значит, нас уже двое.
Он усмехнулся.
— Учитесь? — поинтересовался он.
— Да. На юридическом.
— А, — сказал он, словно так и думал. — А почему именно юриспруденция?
— Ну, это просто. Из-за моего деда.
— Он юрист?
Я кивнул.
— Вы близко общаетесь?
— Общались.
— О-о… — Он вгляделся в мое лицо. — Ваш дед ушел в мир иной?
— В прошлом году.
— Мои соболезнования. Какой он был?
Я улыбнулся:
— Высокий. Очень высокий. Пугал людей до смерти. Он казался серьезным, но в душе был плюшевым мишкой. Улыбался одними глазами. Дети обожали его. Когда я в первый раз увидел свадебную фотографию деда, глазам не поверил: они с бабушкой выглядели как кинозвезды. Оказалось, в молодости дед был красавцем… К нему тянулись люди. Он был скромен, но к нему всегда шли за помощью. В детстве я часто сидел в кресле за его письменным столом и смотрел, как он беседует с клиентами. Дед хорошо разговаривал, умел вовремя пошутить, чтобы человек успокоился, позволял людям высказаться и облегчить душу. Его глаза всегда выражали спокойную уверенность в том, что все будет в порядке.